Живой Журнал. Публикации 2018

«Вот и всё. Теперь меня нет, — подытожил он. — Вернее, теперь я вне закона».

Если раньше он был осуждённым членом общества, то теперь он стал бешеной собакой, кандидатом на уничтожение.

Но, так или иначе, крыса теперь будет жить в Городе — за него. Пока не подохнет сама или пока товарищи не перегрызут ей горло. Тогда она остынет, и паспорт выдаст сигнал санитарам-уборщикам, что начнут искать тело Назонова. Но это случится не скоро, ох, не скоро.

Запоминая эту секунду, Назонов помедлил и нажал на рычаг крысоловки. Крыса, прыгнув, исчезла в темноте.

Самое сложное было найти просвет в ограде. К этому Назонов как раз не подготовился — никто из его знакомых не знал, как выглядит ограда. Никто из них никогда не был на границе Третьего Рима. Тут можно было только надеяться.

Он специально вышел точно к контрольному пункту рядом с монорельсовой дорогой. Здание караулки было встроено в ограду — одна половина на этой стороне, а другая — на той. Ветер ревел и свистел в электрической ограде. Назонов забрался на крышу и пополз вдоль бортика. Крыша была выгнутой, прозрачной, и Назонов видел, как в ярком электрическом свете сидит внутри сменный караул, как беззвучно шевелят губами дружинники, как один из них методично набивает батарейками рукоять своего пистолета.

Но никто не услышал движения на крыше, и Назонов благополучно свалился по ту сторону своего Города. Бывшего своего Города.

Конечно, его обнаружили бы легко. Да только никто не верил в его существование — он был мелкой взбунтовавшейся рыбой, рванувшей сквозь ячейки электрической сети.

И вот он шёл по тропинке вдоль монорельса, шёл по ночам — не оттого, что прятался от кого-то, а просто днём можно было спать на пригреве или искать не учтённую цивилизацией ягоду.

Он шёл очень долго, ориентируясь по реке, что текла на Север. Ему повезло, что дождей в эту осень не было.

Наконец, холод пал на землю, выстудил всё вокруг, и река встала. Назонов спал, и в бесснежном пространстве его снов, и в пространстве вокруг него не было электричества. Он проспал так два дня, кутаясь в шуршащее одеяло из сухой листвы и травы — одеяло распадалось, соединялось снова, жило своей жизнью, как миллиарды микророботов, забытых своими создателями.

Когда он проснулся, то увидел, что река замёрзла до дна — было видно, как застыли во льду рыбы, некоторые — не успев распрямиться, ещё оттопырив плавники. Назонов пошёл по поверхности того, что было рекой дальше. Комбинезон ещё грел, но начиналось то, о чём его предупреждали — тепло от умной одежды шло неравномерно, и отчего-то очень мёрзли локти.

Сумасшедшие боты, перестраивали себя, воспроизводили, но никто, как и они сами, не знал, зачем они это делают. Назонов не стал задумываться об этом, просто отметил, что надо торопиться. Из памяти Назонова роботы уползали, как муравьи из своего муравейника, но в отличие от муравьёв, безо всякой надежды вернуться.

Может, и здесь, где-нибудь под снегом, жили колонии крохотных роботов, дезертировавших из армии или случайно занесённых ветром с нефтяных полей. Они тщетно старались очистить что-нибудь от нефти или уничтожить несуществующих мусульман по этническому признаку, но скоро забыли смысл своего существования. О них забыли все, и не было от них ни вреда, ни пользы.

Наконец Назонов нашёл избушку — дверь отворилась легко, будто его ждали. Внутренность избушки была похожа на картинку из сказки — всё, что было внутри, топорщилось тонким пухом инея. Но первое, что он увидел, происходило из другой сказки, совершенно не детской — перед печуркой сидел на коленях человек с электрической зажигалкой в руке.

Из электричества тут были только грозы — но до них было ещё полгода.

Человек был точь-в-точь как живой, только успел закрыть глаза, прежде чем замёрзнуть. Замёрзли дорожками по щекам и его последние слёзы.

Из открытой дверцы печки торчали тонкие щепки дров и сухая кора.

Назонов только чуть-чуть подвинул предшественника и принялся орудовать своим диковинным кремнёвым механизмом. Огонь разгорелся, замороженный незнакомец с помощью нового хозяина пересел на улицу, оставив у огня целый мешок концентратов. Но главным для Назонова были не чужая одежда и припасы, а то, что он на верном пути.

Ещё два дня он шёл по твёрдому льду в предчувствии находки — и внезапно обнаружил обветшавшие здания компрессорной станции — отсюда на север вёл газопровод.

Внутри трубы были проложены рельсы, на них сиротливо стояла тележка ремонтного робота — большого, но с мёртвым аккумулятором.

С натугой нажав на штангу привода, Назонов медленно поплыл в темноте железной кишки.

Мерно постукивали колёса. Робот пытался напитать свой аккумулятор, поморгал лампочками, да и заснул. Качая штангу ручного привода, Назонов подумал о том, что так и не попользовался чужим электричеством — и в этот момент увидел тусклый свет в конце трубы.

Так Назонов добрался до края великого леса.

И в тот же момент, у среза трубы, где обрушилось какое-то большое здание, он увидел людей.