Животная любовь

Волна гнева накатила на меня и брызнула из глаз, затопляя веки. Внезапно, совершенно неожиданно для себя самой, я отказалась делать следующий шаг, или шаг отказал мне. Как вкопанная встала я на бетонной ступеньке, выпрямив в коленях ноги; мышцы живота напряглись и стали как камень. Сжав все что можно — глаза, губы, ягодицы, как устрица сжимает створки под угрозой ножа, — я стояла, словно в столбняке, словно высеченный на камне барельеф, изображающий упрямого осла.

— Вы что, сопротивляться решили? — тихо спросил детектив, продолжая тянуть меня за руку, но все усилия его были напрасны.

Я уже не помню, почему вдруг разинула рот, может быть, хотела набрать в легкие побольше воздуха. Но когда я выдыхала, из груди у меня вырвались две фразы, и я до сих пор не понимаю, откуда они взялись и где я такого набралась. Помню только, что мои по-прежнему крепко зажмуренные глаза ничего подобного не могли прочитать на небосклоне мозга, во тьме затуманенного страхом и яростью сознания, ибо мозг был пуст и холоден.

«Эй вы, вонючая гадина, вам не стыдно? Здоровый мужик, руки на месте, дела себе настоящего найти не можете, что ли?» — вот как звучали эти слова, и произнесла я их высоким, чистым, каким-то не своим голосом; и рука детектива моментально, словно отрубленная клешня морского чудовища, разжалась, соскользнула с моего плеча и, бессмысленно дернувшись на весу, безвольно упала на обтянутое коричневой тканью согнутое колено.

Я отвернулась в сторону от этой руки и стала обозревать полумрак вокруг: пыльные перила, мешки с цементом, кабель, проложенный прямо поверх штукатурки, забранные решетками светильники, похожие на мышеловки, внутри которых сидели лампы — одни целые, другие перегорели, — увидела железную дверь, покрашенную серой краской, и тут мой взгляд встретился со взглядом детектива.

Детектив, видимо потому, что он не мог больше удерживать меня за руку, но все-таки хотел помешать мне бежать, одним беззвучным движением подобрался ко мне поближе. Стоя на две ступеньки ниже, чем он, спиной к железной двери, я откинула голову назад и дерзко смотрела теперь на детектива снизу, уставившись в его застывшие глаза. Я изо всех сил старалась держаться непреклонно и ни на что не реагировать, но взгляд этих глаз с расширенными от темноты зрачками стал под конец для меня невыносим, в нем было что-то размягченное, почти подобострастное.

— Вы что, думаете, я получаю от этого удовольствие? Я ведь военным раньше был, офицером-инструктором, восемь лет кряду, деньги неплохие получал, кругом приличные люди и все такое, а потом… Ну пойдемте, нам надо… — Рука детектива снова подобралась к моему локтю и коротко цапнула меня кончиками пальцев, как пролетающая мимо птица — твердым клювом.

Плечом он осторожно отодвинул меня в сторону. «Иначе никак нельзя», — сказал он, обращаясь уже не ко мне, а скорее к железной двери, возле которой он орудовал с увесистой связкой ключей, — то ли он притворялся, то ли просто старался делать все чрезвычайно обстоятельно, но вид у него был такой, словно он проделывает все это в первый раз и плохо ориентируется в ситуации.

Наконец тяжелую дверь удалось приоткрыть. Детектив, придерживая дверь над моей головой, чтобы она не открывалась до конца, протолкнул меня в тесное, мрачное помещение; слева видны были еще две железные двери.

Я ощущала тепло, исходившее от тела детектива, настолько близко стоял он позади меня, когда за ним захлопнулась железная дверь; теперь был слышен только свист воздуха, струящегося в шахте в конце коридора, и совсем тихое скребущее движение руки по бетонной стене в поисках выключателя.