Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

– И я начала перечислять своих друзей, по именам. Как дура. Потому что не поняла, что Бескрайнее Небо на самом деле имел в виду. А именно: в каком круге ты вращаешься? Узнает ли моя жена? Водишься ли ты с мутными типами из Нью-Джерси, потому что ты только что вела себя как девица, которая так делает. Потом Биг-Скай дал мне совет по налогам, и я подумала о том, как повезло его жене… ее фамилия – гребаная Паркер… подумала, как повезло ей иметь этого красивого, умного, сексуального мужчину, который разбирается с ее налогами и зарабатывает кучу денег. Который рыбачит и охотится. И почувствовала себя такой пустой, и жалкой, и тупой. Натянула штаны от спортивного костюма. Бескрайнее Небо ушел, забрав наушники.

– Но это был еще не конец.

– Нет, но каждый раз был конец.

Я почувствовала, что сейчас заплачу. Я не хотела, чтобы Элис это видела. Я становилась уродливой, когда плакала.

– Пожалуй, нам нужна перебивка. Думаю, тебе следовало бы рассказать мне о Вике.

– Ты права, – кивнула я, – потому что Вик – часть настоящего конца. Но я, блин, от собственного голоса устала.

– А я нет, – заявила Элис, беря меня за руку.

Кажется, ни одна другая женщина так не брала меня за руку. Мы сидели там, на остывавшем песке, и я начала говорить о Вике. Рассказала о Шотландии, о наших обнаженных телах на кровати. Элис не смотрела на меня как на нечто отвратительное, и впервые в жизни я не чувствовала себя такой.

Глава 15

В тот вечер, вернувшись домой, я ощущала себя живой. Всю свою жизнь я избегала женщин. Они усложняли мою жизнь. Я научилась делать все сама, использовать мужчин для того, что мне было нужно, а стоило оказаться рядом какой-нибудь женщине, как без вариантов возникала ревность или мне приходилось вести себя иначе, быть менее сексуальной и требовательной.

Но с Элис все было не так. Я испытывала потребность раскрываться сильнее. С Элис я чувствовала себя так же, как с Госей – полноценной.

Вик однажды усомнился в роли Госи в моей жизни: когда почувствовал, что я от него ускользаю. Он знал, что я рассказываю тетке обо всем. Спросил, уверена ли я, что она оказывает на меня положительное влияние. Я дала Вику пощечину. Его щетинистая щека дернулась, и он тут же извинился.

На самом же деле – кто знает, может, Гося действительно плохо на меня влияла. Она говорила мне: мужчины будут использовать тебя, если ты не используешь их первой; иногда мужчин надо наказывать, потому что женщины постоянно страдают, от момента рождения до самой смерти. Но ты точно так же могла бы сказать, что этому научила меня моя мать, и, конечно же, можно было бы сказать, что это мой любимый папочка все изгадил. Гося сделала для меня больше и причинила мне меньше боли, чем любой другой человек за всю мою жизнь.

Я явственно помню первый вечер, когда она привела меня в бар. Мне было пятнадцать. Пила Гося мало, только иногда бокал «грюнера». Я заказала «кровавую Мэри». Бартендер, мужчина лет пятидесяти с внешностью добряка, не стал задавать вопросов.

Гося распустила волосы, которые обычно убирала в шиньон. Я обожала это слово. Она тряхнула головой, и я смотрела, как тетины платиновые локоны рассыпались по плечам. И не я одна. Я засекла троих мужчин, которые пялились на ее шею. Тетка глянула на меня и улыбнулась. Гося знала, что они на нее смотрят.

Таких вечеров было много. Она никогда не говорила дяде, куда мы идем. Даже не сообщала ему, когда мы собирались за покупками.

Всегда задавай вопросы. Никогда не отвечай на них.

Имей больше тайн, чем человек, с которым ты вместе.

Гося разговаривала эпитетами. Она никогда не говорила это открыто, но учила меня жить так, чтобы не закончить жизнь, как моя мать.

Тетка была хорошей учительницей. Я могла применить ее уроки в любое время. Я умела заставить мужчину, с которым никогда не трахалась, перевозить мои вещи из одной квартиры в другую исключительно по собственному почину.

Гося не могла стереть из моей памяти то, что я видела в детстве. Она знала, что не сможет. Но очень старалась. Я стала этаким монстром Франкенштейна. Я могла заставить мужчину вроде Вика перерезать за меня глотку другому, но не могла заставить двадцатичетырехлетнего парня позвонить мне наутро после того, как мы трахались. Однако даже Вика я не использовала ради подлых целей. Я просто боялась быть одна. Я искала отцов в каждом вагоне каждого поезда.

В тот день Ленни не сидел за нашим уличным столом, что вызвало у меня раздражение, потому что я попросила Элис подождать, пока заказывала для него бумажную лодочку с жареными кальмарами. Она спросила меня о Леонарде, и я рассказала ей пару историй, и она то смеялась, то качала головой. Моя жизнь ее развлекала.

Элис высадила меня у дома, и мы не стали спрашивать друг друга, чтó каждая из нас собирается делать. Это был тот ранний этап дружбы, когда уважаешь границы, и вечера не обсуждаются.

Я взяла кальмаров, подошла к крохотному домишку Ленни и постучалась. Поскольку во время нашего предыдущего разговора он был бодр и вполне в себе, я не рассчитывала, что у него самый разгар нового эпизода, но так и вышло.