Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

Койотов я не слышала, зато чувствовала их. Шорох ветерка могли создавать звериные хвосты, бьющие по лебеде и молочаю. Легко было списать свой страх на животных и темноту нашего эксцентричного поселения. Я мечтала обитать в таком месте, где не опасалась бы находиться одна, рано укладываться в кровать с книжкой и чашкой ромашкового чая. Но даже когда я жила в таких местах – в квартирном комплексе Джерси-Сити, например, – окруженная огнями большого города и шумами, издаваемыми соседскими семьями, даже тогда я боялась рано приходить домой, трезвой и без компании встречать наступление темноты.

Я очень быстро переоделась в черный комбинезон, надела новенькие краденые туфли и поехала по серпантину к «Фрогги».

Сразу увидела Ривера, сидящего у стойки, одного в своем не-одиночестве. Какое-то время мы разговаривали по душам. Меня сильно влекло к нему. Я чувствовала себя в безопасности, потому что хотела трахнуть этого парня больше, чем он хотел трахнуть меня.

Ривер рассказал мне историю о том, как однажды в начальной школе шел домой со своим лучшим другом Эриком. Они выбрали обычный маршрут, и был яркий весенний день. Цветущие вишни, бейсбольный сезон. Эрик был одет в голубую толстовку, которую прислал ему брат с Гавайев. На ней была надпись «Алоха, Гавайи», выведенная спереди радужными буквами, и список всех островов.

Мимо мальчишек проехал белый грузовичок-пикап, сбросил скорость и остановился. Из него вышел мужчина. У него были длинные седые волосы, серебристая бородка, джинсовые шорты и масляная краска на голых коленях. Этот человек был взволнован, нервничал и спросил, может ли один из мальчиков помочь, мол, его маленькая дочка свалилась в колодец на Шраудсбери-роуд у старой водокачки. И мужчина едет за помощью, но не хочет оставлять ее там одну.

– Он все время смотрел на меня, – рассказывал Ривер. – А я ничего не говорил. Наверное, я поверил этому мужику, но… не знаю, я ничего так и не произнес. Зато Эрик сказал: конечно. И запрыгнул прямо в кабину. Тот старик велел мне бежать домой и вызвать пожарных, сообщить им, чтоб ехали к старой водокачке. Но, отступая, продолжал смотреть на меня. Потом он сел в машину, и они помчались прочь. Эрик махал мне из окна.

Это был последний раз, когда Ривер видел своего друга живым. На следующий день через несколько округов от его родного был найден старый грузовик. Он принадлежал флористу и был угнан от похоронной конторы во время поминок. Пару дней спустя в канаве нашли обнаженное тело Эрика.

– Иисусе, – вымолвила я. Мы сидели очень близко друг к другу в этот момент, и я заглянула Риверу в глаза. Полагаю, как и любой человек, я никогда не теряла надежды на то, что откуда ни возьмись возникнет идеальная любовь. Ривер не был семи пядей во лбу, но зато был физически совершенным, добрым, жизнь с ним была бы похожа на футболку группы Grateful Dead.

– Я знал, – сказал Ривер, – что тому человеку был нужен я. Я знал, что именно меня он на самом деле хотел. И я живу с этим долгие годы.

Как ни гадко, история Ривера сыграла для меня роль прелюдии. Мне нужно было поиметь его, так же как нужно было увидеть все стороны нового города. Мне нужно было ощущать, что меня желает привлекательный мужчина. Чтобы хорошо относиться к себе, чтобы чувствовать себя такой же красивой, как Элис, чтобы чувствовать себя достаточно могущественной, чтобы быть рядом с ней.

К тому времени, как мы ушли, уже весь бар понял, что мы идем трахаться. Мы припарковались на подъездной дорожке нашего участка и как раз собирались выйти из машины, когда к дому подъехал большой черный автомобиль.

– Ложись! – прошипела я. И мы оба пригнулись, чтобы нас не было видно из окон.

– Да это же, наверное, всего лишь Ленни, – шепнул Ривер.

– Ага, – сказала я.

– Почему мы прячемся? – спросил он.

– Не знаю, – ответила я. Я сидела так, пока черный автомобиль не увез Ленни.

Ривер повел меня по бездорожью к своей юрте, держа за руку, поскольку мои каблуки оскальзывались на камнях. Я знала, что туфлям пришел конец, но не жалела: я ведь за них не платила. Я шла за Ривером в юрту и думала обо всех тех моментах, когда меня трахали во всяких подозрительных местах. Например, в цирковом павильоне. Тоненькие перекладины из бальзы удерживали на себе конструкцию юрты. Они образовывали бриллиантовые грани, гармошку, потом выпрямлялись и встречались на вершине, как спицы зонтика. В центре юрты стояла печь, топившаяся пеллетами, такая же, как у меня дома. Пол укрывало множество разномастных ковриков. Там были ацтекские подушки и яркие одеяла из грубой ткани, покрывавшие напольные диванчики в арабском стиле. Кровать стояла позади них, в центре, – как фокальная точка. Прямо над ложем – световой люк, шестиугольник темно-синего неба.

Ривер раздевал меня так, как молодые парни раздевают женщин. Нерешительно расстегивают одну пуговку или стягивают с твоего плеча угол блузки, потом отстраняются, улыбаются и ждут, пока ты сделаешь все остальное. Если ты не шелохнешься, не шевельнутся и они.