Живучее эхо Эллады

Когда Геракл был изгнан из Эвбеи,

Не получив желанную Иолу,

Перестрадав душою неудачу,

Он высмотрел успокоенье в том,

Что, наконец, отправится к Ойнею,

Владыке Калидонского престола,

Решит немаловажную задачу

И Деяниру уведёт в свой дом.

Не он ли успокоил Мелеагра

В печальном царстве мрачного Аида,

Пообещав назвать своей женою

Его осиротевшую сестру?!

Но, к разочарованию Геракла,

Весь двор Ойнея был битком набитый

Такими же, подобными герою,

Мужами, поспешившими к царю.

Здесь, в Калидоне, их пути-дороги

Сошлись в одну на зов царя Ойнея:

– О славные воители – ахейцы,

Вас почитаю всех за сыновей,

Но тот шагнёт через мои пороги,

Став мужем Деянире, кто сильнее,

Кем правит воля, мужество имеется,

Кто выстоит!..

И в этом весь Ойней.

Среди гостей похаживал, как дома,

И бог речной, могучий Ахелой —

Улыбка на устах, в глазах – истома —

Высматривал, вращая головой,

Как сокол жертву, смельчака для боя.

Такой, казалось, всех бы превозмог…

Залюбовался царь: «Хорош собою!..

И ко всему – бессмертен этот бог!»

Переминаясь на ногах, молчали,

Взгляд отводя от бога, женихи,

Лишаясь права, волю дав печали,

Коснуться Деянириной руки.

Царь выказать сумел пренебреженье,

К угрюмым трусам тут же став спиной,

Один Геракл был твёрд в своём решенье,

Не менее силён, чем бог речной.

Соперники, вперив свой взор друг в друга,

Безмолвствовали в поисках слабин.

Вот Ахелой простёр к герою руку:

– Зачем ты врёшь, что громовержцу – сын???

Тебе Олимп бессмертие пророчил?!

Тому не верят даже дураки!

И так Алкмену, мать его, порочил,

Что у Геракла сжались кулаки:

– Послушай, бог! – сказал герой сквозь зубы, —

Я лаяться, как баба, не привык!

Прости, что прямо говорю и грубо,

Мне лучше служат руки, чем язык.

Твой нездоровый дух в здоровом теле

Порой и телу может навредить!..

Ты побеждай в словах, а я на деле

Сейчас же постараюсь победить!

Они сменили гордую осанку

Жестокой схваткой в мёртвой тишине,

Точь-в-точь как глухари, что делят самку,

В боях судьбу решая по весне.

Уверенный в своей могучей силе,

Геракл сдавил врага, умерив прыть, —

Напрасны были все его усилья,

Не смог он Ахелоя повалить!

Опять тащил на землю Ахелоя,

Как злой водоворот, что тянет чёлн,

А тот стоял незыблемой скалою,

Не признающей силу страшных волн.

Геракл трижды шёл на Ахелоя,

Да силы у соперников равны.

Удачно осенила мысль героя:

«А не свалить ли бога со спины?

Не просто так, а Деяниры ради

И ради друга незабытых лет!»

Он бога, обхватив руками сзади,

Собою, как горой, давил к земле.

Тот засопел, краснея от натуги,

Всем показав своих коленей дрожь,

И еле – еле высвободил руки,

Испариной покрывшиеся сплошь.

Он тут же их пустил себе в подмогу

(А эти руки – каждая с весло),

Но вот у бога подломились ноги…

Упёрлось в землю белое чело…

Вскипела жажда быть непобеждённым —

И, к хитрости прибегнув, Ахелой

Стал тут же удлинившимся, зелёным,

Из рук Геракла выскользнув змеёй.

– Ты – змей?! А знаешь, что на самом деле —

Меняешь зря божественную стать?

Я, видишь ли, обучен с колыбели

Тебе подобных тварей побеждать!

Не стрелами разил их, не мечами,

А где-то, приблизительно, вот так! —

И тут же, как железными клещами,

Гадючью шею защемил Геракл.

Как силился уйти из рук героя

Спесивый и могучий бог речной!..

Всё тщетно!.. Вдруг, не стало Ахелоя,

Явился бык, взревевший за спиной.

Придумал образ бог ещё почище!..

Вскричал герой: – Беда невелика!

По темени ударил кулачищем —

И тут же за рога схватил быка.

В лице его могущество сквозило,

Он Ахелоя доконал, как мог,

На землю повалив с такою силой,

Что от удара обломился рог [19] .

– Что ж, быть, выходит, свадебному пиру!

Любому видно, кто из вас сильней, —

И сам подвёл к Гераклу Деяниру

Борьбою насладившийся Ойней:

– Не уезжай! – просил Ойней Геракла, —

Не покидай, живи в моём дворце,

Будь сыном вместо сына Мелеагра! —

И грусть застыла на его лице.

Герой, устав бродить по белу свету,

Ответил: – Не уеду никуда!

Да жаль, не долго длилось счастье это,

С ним приключилась новая беда.

Богине Гере будто бы в угоду,

Сын Архитела, шустрый паренёк,

Полил Гераклу на ладони воду,

Которая для омовенья ног.

Чтобы Эвнома проучить за это,

Геракл его немножко потрепал,

При всех учил, не делая секрета, —

И мальчик тут же замертво упал.

Всех охватило страшное смятенье,

Весёлый пир как будто онемел.

Взирали на героя с осужденьем,

С недоуменьем – «Как же ты посмел?..»

Его непреднамеренный проступок

Простил отец несчастного мальца:

– Мой маленький Эвном был слаб и хрупок…

Но на Геракле не было лица.

Он прочь ушёл, снедаемый печалью,

И слышен был души скорбящей стон.

Укроет Нюкта землю чёрной шалью —

И он покинет город Калидон…

… В ушах звенела свадебная лира,

Будили темень хороводы нимф —

Обнявшись шли Геракл и Деянира,

Они вдвоём отправились в Тиринф.

Был долог путь. Вот, наконец-то, Эвен —

Шумливая и бурная река,

Где Несс влачит свой труд, что повседневен,

Другим подставив спину и бока.

Тот Несс – кентавр, весёлый перевозчик,

Прекрасен ликом и широк в спине,

Перевозил за плату всех, кто хочет

Злой Эвен переплыть, как на челне.

Несс, указав хвостом на речки просинь,

Спросил: – Помочь избраннице твоей?

Сам, ношу через Эвен перебросив,

Переплывёшь. Решай, но поскорей!

Жену кентавру усадив на спину,

С размаха перебросив свой багаж,

Герой нырнул в кипящую пучину,

Доволен тем, что с Деянирой страж.

Он Эвен переплыл, на берег вышел,

Улавливая крик из-за реки:

Несс Деяниру (не с ума ли выжил?)

Тащил от речки прочь за две руки.

Кентавр, пленённый красотою, тут же

Похитить деву нежную решил.

Она давно звала на помощь мужа,

Но шум воды слова её глушил.