Живун

— Я и сам зайду попозже, посмотрю на твое житье. Узнаю получше про твои ученья-мученья, — пообещал Гриш Окули.

— Охо-хо, — вздохнула при этом мать Гриша, старая Анн. — К чему только это мученье-то девочкам! Вот кому ученье-то пригодится. — Она погладила Ильку по голове. — Внуку моему, коньэру. Жить-то ему надобно будет как-то. Ешь, милый, ешь, коли к бабушке приехал. Соскучилась я, старая, по тебе, — она в который раз гладила Ильку ласковыми руками, угощая его, чем только могла.

Илька тоже был счастлив, что снова у бабушки, слышит ее знакомые вздохи, негромкий голос, видит милое морщинистое лицо, широкое и приветливое, ощущает ласковость и нежность родных рук. Он много поведал ей уже про Вотся-Горт и еще много хотел рассказать. Бабушка охотно слушала, ей все было интересно: и про то, как напугал их медведь, и как Илька славил в рождество, и про несчастье, которое стряслось у ханты Ермилки из-за Ма-Муувема… Хотелось Ильке рассказать, как купали его в росе, как искал он в лесу встань-траву, излечившую Илью Муромца. Но он воздержался: ничего же из этого не получилось. Бог не помог ему. Илька все еще нисколечко не ходит, а лишь ползает…

Не было конца и разговорам взрослых. Они завтракали в комнате дяди Пранэ и тети Малань и делились новостями.

Гришу не хотелось выкладывать про разлад в парме. Но далее незначительных обмолвок было достаточно, чтоб Петул-Вась понял многое.

— М-да-а, — протянул он. И это прозвучало как: «Я же предвидел, предсказывал…»

— Вот одичаете пуще и вовсе рассоритесь. Надоедите один другому. Вертайся-ка в свой дом. В Мужах людней, веселей. Житуха налаживается. С голоду не помирают… И Ильке скоро в школу. Без матери ему одному тут нельзя. И лечить его тоже надобно…

Пранэ легонько потрепал Илькины волосы и поддакнул старшему брату:

— Правильно, крестник мой во уже какой шляпчик-мальчик. Вырастет карапуз и будет козырный туз. Станет учиться — куплю ему что-нибудь для писулек. Вертайтесь в Мужи — и точка!

Старуха и снохи в один голос затвердили то же самое. Без поездок в Мужи все равно не обойтись — грехов-то сколько незамоленных. Худо ведь, что в церкви подолгу не бывают. В мир-лавке товары завелись, стали продавать кой-чего. Было б на что купить! Гриш работящий, не останется без нажитка.

Братья поддерживали женщин. Петул-Вась нахваливал новую власть. Гриш только диву давался: что за чудо произошло? Прежде Петул-Вась не стеснялся поругивать нововведения…

— Теперь не то, что год назад. Теперь брюхо у каждого глаже стало, — рассуждал Петул-Вась. — С нас власть налогов никаких не берет… Ходит слух, будто Госрыба какая-то объявилась. С весны снарядит она рыбацкие артели. Не такие, как ваша самодельная парма с гнилыми сетями. Большущие. Рыбакам дадут снасти новые, лодки крепкие! Промысел пойдет на самых рыбистых угодьях, аж у самой Обской тубы, в царстве рыбы! И туда не придется переселяться насовсем с бабьем и детворой. Пароходы завезут рыбаков на путину, назад увезут…

Гриш ловил каждое слово брата, теребя кончики усов. Да, значительные дела затеваются в Мужах…

— Ну, а с уловом как? — спросил он брата.

— Улов рыбаки сдадут — полный расчет получат. Можно и в долг брать, на еду, одежду — под улов… А уловы, если башковито все наладить, хорошие будут. Многарыбы можно засолить, насушить… От маленькой пармы такой пользы не получить. Госрыба — сильная штука…

— Инте-ересно, — растерянно протянул Гриш.

— Очень интересно, — согласился Петул-Вась, — Хотелось мне в эту Госрыбу, да Куш-Юр не пускает. Говорит, заместо Биасин-Гала я хорошо управляюсь. Вот. Учусь торговать…

— Н-да… Мир-лавка, выходит, в аккурат на твой котелок. И новые перемены тебе по душе… — сказал Гриш задумчиво. И тут же спросил со скрытой иронией: — А по дому-хозяйству кто же управляется, ежели ты день-деньской товары продаешь? Кто тебе подсобляет? Пранэ?

Вась не уловил подковырки, ответил со вздохом:

— Сам управляюсь. Трудно, конечно. Вечера и ночи мои. Да воскресные дни. Но скоро Микулка подрастет. Туговат парень на учебу, не быть ему грамотеем. Пусть дома подсобляет…

Гриш с сомнением глядел на брата: вечера да ночи отдавать хозяйству… Много ли нахозяйничаешь?..

— Но ты знаешь, куда мою мысль Куш-Юр однажды увел? — встрепенулся Петул-Вась.

Гриш ревниво навострил уши: Куш-Юр с Петул-Васем беседы ведет? Так вот почему Петул-Вась такой азартный до новых дел. Кущ-Юр другом его собе сделал! «Эх, Куш-Юр, Куш-Юр! Эх, Роман Иванович, друг душевный… И тебя как друга потерял я, на остров забравшись», — вздохнул Гриш. Однако интересно ему стало, какие мечты обсуждал Куш-Юр с Васем…

— Если дать в мир-лавку много-много всякого товару, — говорил увлеченно Вась, — дел в хозяйстве убавится. Зачем самому шубу-обувь шить, зачем бабе самой прясть-ткать, если все в мир-лавке будет?.. А?..

Ну, над этим Гриш еще никогда не думал. Чувствуя себя гостем, не стал затевать спора с братом. Да и Петул-Васю было недосуг. Пришло время открывать мир-лавку. Вась собрался и ушел.