Живущая

В ней что-то изменилось. Если доброта умеет одушевляться, то она набросилась на мою профессоршу и завладела ею без остатка. Мне захотелось прижаться, обнять эту ещё недавно строгую женщину, и чтобы она говорила, говорила… Она обязательно подскажет, научит, как выбраться из этой беды.

— А я книгу читала, — вдруг доверительно затараторила я, — Булгаков «Белая гвардия». Там Елена за брата Алексея молилась Пресвятой Богородице. От тифа тот умирал, батюшка уже отпевать шёл, а сестра заперлась в спальне, и молиться стала. И так неистово молилась, что в её больной, несчастной голове икона ожила. И пришло ей: надо обет дать: если излечится брат Алексей, вовек больше не видать мужа любимого — Сергея, которого без памяти любила. Услышали её Там, и тут же в дверь кто-то сильно постучал. Открыла она, и сообщили ей, что кризис миновал — ожил брат.

— Тогда и я тебе расскажу, — Мария Ильинична держала мои руки в своих и делилась: когда заболел мой отец (он тогда при смерти был) я что только ни делала, по каким врачам ни возила — ничего не помогало. Тогда я к Богу обратилась и дала Ему обет, что буду помогать людям. Благо, я врач, — знаю, как помочь. Отец потом ещё очень долго жил. А мама и сейчас живая. С ней такая же история была. Инсульт хватил её, парализовало — и речь, и руку — всё отобрало. Но я уже знала, что делать. Снова обет Богу дала, что жить для людей стану, — поняла тогда, что нашла свою задачу на земле.

Когда мы расстались с Марией Ильиничной, я осознала, что тоже нашла свою задачу. Вернее, одну из задач — «общение с интересными людьми». Я поняла, как много в жизни потеряла, общаясь с себе подобными. Косметика, одежда, развлечения — это всё, что меня интересовало последнее время. Столько лет я потратила впустую, просыпаясь и засыпая с меркантильными, пустыми мыслями.

В коридоре лаборатории меня ждала Марийка. Она тоже не теряла зря времени и познакомилась со студентом из Ливана. Её умение заводить знакомства меня уже давно не удивляло. Имея привлекательную, даже можно сказать, сногсшибательную внешность, эта длинноногая блондинка с большими зелёными глазами пользовалась особенным успехом у мужчин.

— Ты знаешь, что мне сейчас сказали? — кинулась она ко мне, указывая на своего нового знакомого, — если в течение пяти лет не будет метастазов и рецидива, болезнь будет считаться излеченной.

— Пять лет… — задумалась я, — а есть у меня эти пять лет…?

Возле дома я попросила Марийку оставить меня одну и вошла в своё жилище совершенно другим человеком, нежели уходила утром.

Y

Вечер. Соседние дома, квартиры молчат. Как будто чувствуют мою печаль. Телефонный шнур валяется на полу. Дверные замки закрыты на все обороты. Свет погашен. Привыкаю к темноте. Запрещаю себе думать. Не всегда получается. Поэтому кричу. Кричу сильно. Ругаю, обзываю свое тело. Оно подвело меня. Оно не имело право так со мной. Тело огрызается и просит есть. Удивительно устроен организм человеческий. Несмотря на все страхи, горести и ужасы сегодняшнего дня, я в потемках бреду к холодильнику. Мой организм получает порцию невкусной еды и затихает.

Ровно два часа ночи. С постели меня подрывает животный страх. Моего тела больше не будет. Это чернота. Она вокруг. Я ухожу…

Ровно три часа ночи. Меня опять что-то поднимает. Оно не дает дышать. Дыхание — это самое главное, это жизнь. Хватаюсь руками за горло, хочу снять, отбросить то, что навалилось, мешает. Нащупываю. Это мышечный спазм. Моя шея в размере увеличилась вдвое. Разве такое бывает? Может мне это кажется? Разберусь завтра утром. Если доживу.

Семь часов утра. Я готова умереть. Я понимаю самоубийц — всё равно жизни больше не будет. Нет, я не хочу, чтобы меня забрал тот, который внизу. Я подожду. Мои губы шепчут молитву, произносят имя Бога. При слове «Бог», шейные мышцы отпускает. С сегодняшней ночи моя шея вообще живет своей жизнью. Надувается, душит, сдувается… Я на коленях читаю «Отче наш» по двадцать пятому кругу. Других молитв я не знаю. Отче, я готова, приходи, забирай. Но меня что-то держит, не пускает. Почему?! Я же готова. А вот и они собственной персоной — моя родня. «Ну? Что вам от меня надо? Не надо плакать, не надо. Мы все будем там. Я буду не одна, я буду с Богом». Я начинаю сердиться, даже злиться. Я кричу им невидимым:

— Это же я умираю, не вы! Да поймите же, я готова!

Что же делать? Я чувствую их боль, их страдание. Нет, они не отпустят меня… Стоп! Я знаю, я знаю, что делать! Пишу письмо — моё прощальное письмо на четыре страницы. После каждой страницы шея становится меньше. Письмо написано — мышечный отек спал. Я освобождаюсь от их переживаний, страданий и неожиданно познаю свободу. Но настоящую свободу я познаю, когда освобождаюсь от их любви. Теперь я одна. У меня почти даже не осталось страха. Зову Господа, за Ним готова куда угодно. И Он пришел. Я почувствовала Его. Я почувствовала Его так сильно, что желание умирать пропало.

YI