Живущие рядом (сборник)

— Сожрать зараз триста котлет! — воскликнул муж и с почтительным восхищением взглянул на Раджа.

Тетка непонимающе таращила глаза. Наверное, у нее никогда не было собак.

Радж снова лег и вытянул лапы. Я осторожно поглаживала распухшее Раджино брюхо. Пес тихонько повизгивал от удовольствия — он явно был рад меня видеть. И все-таки не каждый день удается так позавтракать…

История о старом вожаке

Однажды на прогулке я стала свидетелем психологически замечательной сцены. Мы с Раджем шли вдоль высоковольтной линии, по колено утопая в буйно разросшихся травах. Внезапно Радж принял боевую стойку (шея параллельно земле, уши прижаты, шерсть на загривке вздыблена, хвост — чуть опущенное перо). Я напряглась, закрутила головой и безнадежно скомандовала:

— Радж! Фу! Нельзя!

И тут же увидела предполагаемого Раджиного противника. Сначала я не поняла, кто это, и только спустя несколько секунд догадалась, что медленно идущая навстречу нам собака — ризеншнауцер. Вообще-то ризеншнауцеры — узкие, черные собаки, подтянутые и мускулистые. Но тот, что сближался с нами, больше всего на свете напоминал огромный седой кирпич. Его размеры и ширина груди внушали невольное опасение. Вместе с тем было заметно, что пес уже очень немолод. Чуть сзади шла пожилая женщина-хозяйка. Было очевидно, что так же, как и я, она не в силах предотвратить грядущую схватку. Приближаясь, старый ризен поднял загривок, вытянул обрубок хвоста и приглушенно зарычал, обнажая сточенные клыки. Против матерого и более крупного Раджа шансов у него не было никаких, но и сдаваться он явно не собирался. Меня, как всегда в подобных случаях, затрясло. Собаки медленно сближались, идя по параллельным тропинкам, протоптанным собачниками в высокой траве.

Когда расстояние между ними составляло около трех метров, внезапно произошло нечто поразительное. Радж полностью убрал из позы агрессию, вытянулся вверх на напружиненных передних лапах, задрал кверху морду и поднял неподвижный хвост. Несколько секунд он оставался в этой странной, никогда не виденной мною позе. Потом отвернулся и спокойно потрусил дальше, миновав ризена параллельным курсом и как бы не обращая на него никакого внимания. Ризен облегченно вздохнул, расслабился и медленно двинулся своей дорогой. В тот раз я так и осталась в недоумении: что это было? Хотя сама поза мне что-то смутно напоминала…

Спустя некоторое время от местных собаководов я узнала, что лет пять назад кирпичеобразный ризеншнауцер по кличке Роджер держал в страхе всех собачников и собак района. Как и Радж, он грыз всех без разбора пола и возраста, и несомненно был самым сильным бойцом в районе от высоковольтки до автомобильного магазина. Узнав об этом, я сразу же поняла, что именно напомнила мне поза моей собаки. Можете смеяться, но я совершенно уверена в том, что те несколько секунд были собачьим воинским салютом. Новый молодой лидер, боец и вожак приветствовал и чествовал доблесть старого. Разумеется, ни о какой схватке при таком раскладе не могло быть и речи.

Жизнь белой мыши

Она родилась в питомнике, в пластмассовой клетке с решетчатой крышкой, среди желтых-прежелтых опилок, которые пахли лесом и норой между корнями деревьев. Ни она, ни ее родители, ни бесчисленное количество ее пра-пра-прабабушек никогда не были в лесу. Но запах узнавали. Такое вот чудо.

Сразу после рождения она так же, как и шесть ее братьев и сестер, была нежно розового цвета. Новорожденные мышата — слепые, и насосавшись молока, они спали, а молоко просвечивало белым сквозь их розовые брюшки.

Через пять дней глаза у нее открылись, а на спине появился белый пушок. Клетка была ее миром, в котором, кроме нее, жила мышь-мама и шестеро мышат. Мама казалась ей очень большой и вкусно пахла молоком. Где-то рядом жили другие мыши. Она чувствовала их запах и слышала, как они шебуршатся в своих клетках, но никогда не думала об этом. Другие клетки были для нее, как для нас — другие планеты. В выемку в крышке раз в день огромная рука насыпала пахучий комбикорм. Сначала он ее не интересовал, потому что ее едой было молоко, но однажды она вдруг с радостью обнаружила, что комбикорм — вкусный.

Питомник выращивал мышей, крыс и других лабораторных животных, а потом продавал их институтам и лабораториям. В институтах люди испытывали на мышах лекарства и проводили всякие другие опыты для развития науки. Кому-то это покажется жестоким, но ведь лекарства надо испытывать… И обстоятельства сложились так, что люди могут испытывать их на мышах, а мыши на людях — не могут. С точки зрения мышей это, конечно, несправедливо, но что поделать…

Наша мышь в институт не попала. Ее вместе с братьями и сестрами купил Ленинградский Зоопарк. Зачем Зоопарку мыши? Очень просто — их едят. Кто ест? Многие. Например, хорьки, орлы, куницы. Даже муравьеды. Наша мышь попала в серпентарий — место, где живут змеи. Маленькие змеи тоже очень любят есть мышей. Большие змеи едят крыс. А удав Гоша мог целиком проглотить кролика.