Живые и мертвые

После разговора с матерью Козимы накануне ночью Боденштайн чувствовал себя как-то странно. Доверие Габриэлы льстило и радовало его, но в то же время вызывало озабоченность. У династии Боденштайн никогда не было много денег. Кроме усадьбы с замком между Шнайдхайном и Фишбахом, Боденштайны не владели ничем, что представляло бы собой хоть какую-то материальную ценность. Он не имел ни малейшего представления об экономике и банковских сделках, но ему придется этим заниматься, даже если он не согласится на предложение Габриэлы, так как в своем завещании она указала его как основного наследника имущества, завещанного его детям, и, следовательно, он должен будет нести ответственность за это имущество. Ее адвокаты, представители банка и Фонда, которые уже много лет занимались ее делами, в кратчайшее время заметят, что он абсолютно ничего в этом не смыслит, и путем обмана присвоят себе деньги. Кроме того, он совершенно не мог представить себе, какова будет реакция Козимы на планы ее матери. Часто он думал, что состоятельность для нее ничего не значит, но, разумеется, можно спокойно делать вид, что деньги тебе безразличны, если у тебя их столько, сколько у Роткирхов. После смерти отца Козима получила большую сумму из Фонда по доверительному управлению и из этих денег финансировала свои съемочные проекты, поездки и вообще всю свою жизнедеятельность. Его зарплата служащего по сравнению с этим выглядела смехотворной. Совершенно естественно, что он никогда бы не смог позволить себе дом в одном из лучших районов Келькхайма, который они построили двадцать лет назад, и дорогие частные школы для детей. Любому мужчине нелегко быть женатым на женщине, которая не знает финансовых ограничений, но Боденштайн, благодаря воспитанной в нем скромности, никогда от этого не страдал. Теперь все могло бы измениться. Ему не пришлось бы больше работать полицейским. Но чем он будет заниматься, если оставит свою профессию, которая была для него значительно большим, чем просто работой? Во всяком случае, вчера ночью, возвращаясь из Бад-Хомбурга, он решил пока никому об этом не говорить, даже Инке. Ей – тем более. Она часто реагировала слишком эмоционально, если он разговаривал с Козимой по телефону, или встречался с ней, когда она передавала ему Софию. И несмотря на то что он постоянно уверял Инку, что их отношения с Козимой давно закончились, она, кажется, этому все равно не верила. Если он примет предложение Габриэлы, то будет более тесно связан с семьей своей бывшей жены.

– А вот и мы! – Пия распахнула дверцу места рядом с водителем, оторвав Боденштайна от его размышлений. – Звонки идут один за другим, и Кай чертыхается. Пресса уже опять каким-то образом пронюхала об убийстве.

– Я считаю, что это не так уж плохо, – Боденштайн включил двигатель. – Если повезет, то среди них окажется и тот, кто что-то видел.

Он посмотрел в зеркало заднего вида.

– Ну что, фрау доктор Фрайтаг? Что сказала великая начальница?

– Она считает меня достаточно компетентной, чтобы я могла вам помочь, – улыбнулась Ким. – Хотя она дала мне сразу понять, что пока я здесь всего лишь гость. Никакой оплаты и никаких притязаний на что-либо, пока Министерство внутренних дел не даст своего согласия на то, что меня можно привлечь к работе по данному делу в качестве внештатного эксперта. Но меня это вполне устраивает. У меня все равно масса дней неиспользованного отпуска, и в моих планах нет ничего более достойного.

– Ну, тогда мои поздравления и добро пожаловать в нашу команду! – сказал приветливо Боденштайн. – Николя Энгель нелегко убедить.

Ким ему нравилась. У нее был такой же острый ум, как и у сестры, она обладала проницательностью и хорошим чувством юмора.

– Она профессионал, я тоже профессионал, – ответила Ким. – А особые случаи требуют особых мер.

– Интересно, интересно! – подтвердил Боденштайн и выехал из двора на непривычно пустую улицу.

* * *

Через двадцать минут Боденштайн, Пия и Ким стояли перед дочерью профессора Рудольфа. Она была одета во все черное, и по ней было видно, что с вечера четверга она пребывала в невменяемом состоянии. Она была бледной, глаза опухли и покраснели, а кожа пошла пятнами.

– Здравствуйте, фрау Альбрехт. – Боденштайн протянул ей руку. – Как вы? И как ваша дочь?

– Она с тех пор не разговаривает. Ни с кем, – ответила женщина. – Мой бывший муж уехал сегодня утром с ней и своей семьей к его родителям на Штарнбергское озеро.

– Это правильное решение, – сказал Боденштайн. – Вам тоже было бы неплохо сменить обстановку.

– Нет, я не могу сейчас оставить отца одного. – Каролина Альбрехт стянула на груди вязаную кофту и скрестила руки. – Кроме того, мне нужно заниматься организацией похорон мамы.