Живые и мёртвые

Наш политический порядок позволяет амбициозным индивидам выбирать из нескольких возможных путей развития карьеры. Они могут принять существующий мир таким, каков он есть; они могут обрушиться на его слабости и недостатки и попытаться улучшить те или иные части структуры, привести их в соответствие с требованиями справедливости и нравственности; либо они могут бросить вызов всему социальному и политическому порядку и попытаться заменить старую систему новой. Последнее неизбежно влечет за собой применение насильственных санкций против тех, кто возглавляет такие революционные движения; тем не менее такие роли предполагаются, признаются и нехотя принимаются нашим обществом. Если рассуждать в более широком смысле, то теоретически они необходимы для успешного функционирования политического сообщества, так как наше общество исходит из предпосылки, что свободные и разумные индивиды выбирают коллективное существование. Выбирающие революционный путь подтверждают право других думать и действовать в качестве свободных от принуждения индивидов и демонстрируют, что наши политические заповеди и в самом деле возможны. В то же время большинство революционеров дают наглядный урок, доказывающий, что подобный выбор может обернуться против них самих и что существуют вполне ощутимые границы, за которые люди здравомыслящие и патриотичные заходить не должны.

В политическом плане Бигги был социальным, а не экономическим бунтарем. Политическим или экономическим революционером, в привычном понимании слова, он не был. Тем не менее он покусился на один из столпов американского общества — наш статусный порядок. Психологически он всегда был мятежником, а потому не смог приспособиться к ситуации, когда сам стал человеком, наделенным авторитетом и политической властью. Будучи мэром, он подчас приводил в замешательство своих приверженцев тем, что продолжал бунтовать против того, что фактически было в его собственной власти. В какое-то время он пробуждал больше тревоги и напряженности, чем мог разрядить. После избрания мэром его борьба, хотя некоторые и продолжали относиться к ней весьма уважительно, многих смутила и напугала, особенно когда он стал обрушиваться на своих соратников и вносить смуту в собственные ряды. Многие из последователей уже не чувствовали себя с ним спокойно; их защитник стал потенциальной угрозой их собственной безопасности. Страх, нараставший в социальной группе Бигги, сдерживал и парализовывал действие. В этом не обязательно была вина Бигги; возможно, это было следствием неопределенности социальной структуры низших групп и агрессивности людей, привлеченных его деятельностью. Страх перед Бигги нарастал также вследствие его нападок на моральные недостатки тех, кого он знал. Хотя его и считали весьма снисходительным, он обрушивался на моральные несовершенства тех, кто его окружал, задавая нескромные вопросы или вспоминая досадные случаи трусости, пьянства, вероломства и другие неприглядные поступки.

Защитник народа, мученик, предатель, злодей, дурак и клоун — все те роли, которые Бигги играл или был вынужден играть, — выражают в идеальной форме некоторые из тех ценностей и представлений, которые мы имеем в отношении самих себя. В них представлены в преувеличенном виде незначительные действия, мелкие случаи соблюдения и нарушения правил, являющиеся частью нашего поведения. Поведение человека и все ценности и представления, его упорядочивающие, разрастаются в таких ролях до героических и божественных пропорций. Такие символические фигуры доводят до предела обычные чувства, испытываемые нами в отношении добра и зла, влечения и ограничения, порядка и индивидуальной свободы.

Добропорядочный гражданин, становящийся мучеником и жертвующий своей жизнью ради моральных принципов, которые составляют фундамент и опору нации, герой, с величайшим риском и полным самоотречением одерживающий верх над безнравственными врагами родной страны, злодей, ведущий свой народ в бездну разрушения или предающий его в руки врага, и нелепый импульсивный малый, выбивающий почву из-под ног законной власти, не давая прохода прилично одетой публике даже в холле респектабельного отеля, — все эти типажи переросли свои обычные жизненные пропорции и стали символами, возбуждающими в нас самые важные чувства по поводу самих себя и нашего социального мира. Они нас успокаивают и освобождают, но в то же время связывают и контролируют, поскольку выносят нас за пределы самих себя и позволяют нам идентифицироваться с идеалами нашей культуры. Всего лишь шаг отделяет нас от священных идеалов божественности; иногда они даны непосредственно и присутствуют здесь, ведь в истории человечества герои нередко становились богами.