Живые и мёртвые

Родоначальники и злодеи

Периоду родоначальников и семнадцатому веку в целом было посвящено восемь сцен процессии [2с]. Хотя внешне все они подавались в положительном свете и увенчивались развязками, приличествующими публичному подведению итогов сообщества, некоторые из них были направлены против традиционных авторитетов. Вместе с тем, они также их и защищали, поскольку это было дело семейное и состояло вовсе не в том, чтобы осудить, а в том, чтобы воздать хвалу и выставить на обозрение окружающих белое, чистое, свежевыстиранное белье. Тем не менее, жалобы подчиненных и гонимых женщин, Гуди Морс, преследования квакеров, чувство вины, испытываемое в связи с массовым уничтожением индейцев и захватом их земель, — все это подспудно присутствовало, а иногда и открыто выражалось сегодняшними потомками родоначальников, наследниками тех, кто открыл и покорил эту землю обетованную. Подобно своим палестинским прототипам, они тоже сочли дела и слова своих прародителей не вполне допустимыми [108]. Однако, чтобы подтвердить свою легитимность, им обязательно надо было проследить свое происхождение до самых первоистоков. Поэтому для сохранения своего положения им нужно было изобрести новые мифы и новые экспрессивные ритуалы, которые бы признали власть предков, удержали ее в границах современной христианской этики и выразили все те изменения, которые произошли в душевной жизни группы за три истекших столетия. Мощное влияние Чаннинга, Эмерсона[101], унитарианского движения[102], новоанглийского ренессанса в искусствах и литературе, а также того, что фактически явилось началом пуританской контрреформации, сочетаясь с влиянием научного и рационального просвещения, сделали изобретение новых мифов необходимым [96].

Обсуждая символы процессии, мы занимались главным образом героями и поддерживающими их второстепенными персонажами. Поскольку все сцены представляют собой драматические эпизоды, а драма по самой своей природе содержит противостояние героев и злодеев, то возникает следующий вопрос: не присутствовали ли и не подразумевались ли каким-нибудь образом злодеи в различных живых картинах разных периодов? В сознании тех, кто сочинял, преподносил и продюсировал костюмированное шествие, уже не были злодеями ненавистные «красные мундиры», или внушавшие ужас британские солдаты, которые, как известно из истории, иногда приводили горожан в состояние истерии. Сцена «Бостонской бойни»[103], столь популярная в прежних празднествах сообщества, отсутствовала. Революционной войне было посвящено всего два эпизода. Полковник Литтл и его отряд из Янки-Сити теперь спокойно отправлялись в Лексингтон, и не было ни одного зримого или подспудно предполагаемого символа, который бы хоть как-то указывал на ненавистного противника.

Не выполнял роли злодея и краснокожий индеец, несмотря на связанную с ним кровавую историю, в ходе которой Янки-Сити потерял своих людей и израсходовал немало денег. Тем не менее это была важная сторона исторического опыта города. Старинные документы рассказывают нам о том, что «в смертельной битве за Кровавый Ручей, произошедшей 18 сентября 1675 г. у Южного Дирфилда во время войны короля Филиппа[104], был уничтожен «цвет населения Эссекса» [округа, в котором расположен Янки-Сити]. Из одного только Янки-Сити погибло тридцать мужчин». Речь здесь идет об участниках похода на Дирфилд. К январю 1676 г. к местной военной экспедиции присоединились «шестьдесят восемь мужчин». «В это время в списках налогоплательщиков числилось всего 159 человек». Ранее, во время Пекотской войны 1637 г.[105], произошедшей сразу же после основания города двадцатью двумя семьями, в Янки-Сити были призваны под ружье восемь мужчин.