Живые и прочие

— Нет, никаких секретов, Клавдия Клавдиевна, ничего от вас скрывать не стану. Стояк еще ничего, это он только снаружи поржавел слегка, а так крепкий, десять лет простоит. А вот краны… это, извините, труба. Надо полностью все менять. — Сложно с пенсионерами. Не верит, думает — что-то скрываю. Одним все плохо, а я скрываю, чтоб не огорчать. Другим все хорошо, «только бы прокладочку поменять, и будет как новенькое», а я скрываю, чтобы нажиться на стариках… «Прокладочку»!

И сама-то эта Клавдия Клавдиевна все лучше меня понимает — не в бутафорских железяках, ключах, прокладках, барашковых гайках и металлопластиковых трубах, а в том, чем я тут на самом деле занимаюсь. У самой, приходишь, — квартира длиннющая, комнаты не сосчитать, в конце темного коридора — не то зеркало, не то еще комната, вот где секретов накопилось, за девяносто лет-то. Но мы в чужие дела не лезем, своих не скрываем: перекроешь воду, сделаешь что полагается, поговоришь туда, потом для виду какие-нибудь гайки покрутишь или, там, прокладку ту же, резинку, заменишь — и уже понятно, что дальше говорить. «И не пью я, Клавдия Клавдиевна, ей-богу, и не предлагайте! Какой же я сантехник, раз не пью? Ну… старый».

Другой я сантехник просто. Как в техникуме и говорили: сначала без химии станешь в нужное состояние приходить, значит, водяру глушить перестанешь, а потом и особых слов не понадобится, так разбираться будешь, матюкатъся то есть не захочешь. Тогда, считай, уже настоящий другой сантехник.

— Нет, Ирина Рашидовна, никаких секретов, у меня вот на день в расписании три жильца было — у трех и побывал, никакого левака.

Зав. ЖЭКом крутит в руках негорящую электрическую лампочку, гладит ее, перекладывает из руки в руку. Говорят, давно привыкла. Говорят, из этой лампы, как Аладдин, мужей себе достает: один кончится, так она следующую лампочку потрет и…

Да черт с тем, что говорят. Все равно же она не мужей себе достает, а других электриков, с ними вон как сложно, они редкость, их в техникуме не выучить. Ну а замуж за них выходит по доброте исключительно — эти, из лампы, они же кроме электричества во всем остальном беспомощные. А уж куда она девает то, что от них остается, — это только другие сантехники знают. Потому она меня и отпустит, хоть и понимает: был, был левак, и не денежный — дала-таки в этот раз противная КлавКлавна пузыречек свежий. «Мне у нее дня три еще ошиваться. Под сотню бабуле, а она мало что краны поставить покрасивше, так еще и джакузи задумала».

— Нет, Васёк, сказал же: не-мо-гу! Никаких секретов, нормальная супружеская обязанность: Анька позарез просила, пока магазины не закрылись, — обоев, клея, плинтусов этих. И сам не рад, но вот не могу. Ну что «дядь Вась»? Жениться бы тебе, а не с дядь Васей пивко квасить. Тогда тоже каждый вечер будешь… обои покупать.

А вообще мы с ним почти ровесники, да еще и тезки, но как-то вот повелось «Васёк» и «дядь Вася» — и так пятнадцать лет уже. В разных ПТУ учились, поэтому он — один сантехник, обычный, а я другой. А разницу хрен объяснишь, не сказать чтобы обычные сантехники хуже чинили или после них ломалось, на вызовы по очереди ходим, и жалоб поровну. Ну, у них, в ПТУ-18, говорили: «Послушать большую раковину», а у нас, в ПТУ-19: «Поболтать с подземными лемурами», — разница понятна?

Самому не нравится выдумывать вот это все про обои, да еще и Аньку за глаза обидел, а она не такая. Но тем, кто из ПТУ-18, не объяснишь, что иногда надо просто походить по своему району, где трубы лежат, даже иногда вроде слышно, как там в трубах — будто маленькие лапки топ-топ-топ.

— Галочка, и не предлагай, ты же знаешь — я уже два года как завязал. Никаких секретов, просто врачи сказали: теперь после любой рюмки сразу кирдык. Сердце, сосуды — ни к черту, вся, блин, кровеносная система, я же сам сантехник, мне всю эту внутреннюю сантехнику теперь в порядке держать надо.

Это, конечно, для красного словца. В городе все наоборот: другие электрики следят за кабелями — это у города кровеносная система. Ну а мы, значит, — за движением воды. И прочих жидкостей. Это как бы нервные импульсы, нормально проходят — город правильно двигается, а если что напортачить — сразу эпилепсия.

Но Галка и сама все понимает, а водку всучить пыталась по старой привычке, у нее на ликероводочном подруга, она что-то с кое-какими бутылками делает, помечает их особо, а Галка, значит, здесь продает в минимаркете круглосуточном, они так мужиков размечают, а потом на эти бутылки наводятся и давай ночью… Не знаю что, честно говоря. И не интересуюсь.

Так что мне только хлеб и колбасу. Черт, и молоко. И сыр. И чай вроде кончался. И что там она еще говорила, черт… Самое сложное — это дома объясняться в такое время. И куда четыре часа делись?

— Анечка, солнце, никаких секретов, ей-бо, последний вызов надо было закончить — не оставлять же целый дом на ночь без воды? А потом с Васей, он тож задержался, заскочили пива выпить. — «Мда, хорошо, принял одну таки уже перед домом, с запахом нормально».