Живые люди

Долг отдал, хотя Бельды почему-то расстроился – очевидно, хотел держать при себе раба, а раб взял и откупился. Это было обидно, но Бельды подумал, что еще найдет способ прижать парня. Ждать он умел.

* * *

В ателье работали только немолодые женщины, и среди них Стив увидел, что темненькая худенькая фигурка, склонившаяся над выкройкой, – молодая, его лет, не больше, – звали Олечка. У нее было хорошенькое чистенькое личико и всегда опущенные глаза.

Он подошел к ней и попросил лекало. Она подняла на него огромные совершенно круглые, как старомодные очки, глаза и спросила, какой размер.

Стив прибалдел – это было какое-то преображение, длящееся буквально секунду. Она отдала лекало и опять погрузилась в свою беспросветность.

Это была тайна, которую надо было разгадать немедленно, Стив пригласил ее в кино посмотреть французский фильм «Игрушка». Олечка согласилась, не поднимая головы.

Стив немедленно отпросился на полчаса и помчался в кинотеатр «Россия» за билетами. На афише у кинотеатра увидел очень знакомое лицо французского актера. Где-то он его уже видел. Ну значит, кино хорошее.

Пошли сразу после работы. Искали тему для разговора.

– Почему ты пошел работать в ателье? – неожиданно спросила Олечка, глядя вбок и вниз.

– Шить нравится.

– Но это не профессия?

– Профессия. Называется кутюрье.

Стив узнал это слово, прочитав фельетон в журнале «Крокодил», какие ужасные эти люди – модельеры, какие они предлагают простым французским женщинам уродливые мешки вместо красивых платьев и поролоновые нижние юбки под эти мешки – и все это вместе называется «от кутюр» и их профессия – кутюрье.

Олечка подняла на него глаза, и он увидел нескрываемый восторг во взоре.

– Где этому учат?

– Не знаю.

– Надо узнать. Пойдем вместе?

– Да я уже окончил один институт.

– Неважно. У нас в стране можно получить два или три высших.

Он смотрел на девушку и отчетливо понял выражение: в тихом омуте черти водятся. Она стала выше ростом, у нее появилась шея и синева глаз.

– Стив, – сказала она, – а как тебя по-человечески?

– Всеволод.

– Красивое имя для кутюрье.

После фильма вышли в молчании, хотя фильм был веселый и они много смеялись.

– Все-таки они суки, – сказала Олечка.

– Кто?

– Капиталисты. Так унижать человека только они могут.

Помолчали.

– Можно тебя называть Сева?

– Можно. А тебя как?

– Меня все зовут Олечка, но это из жалости. Давай Лялька – меня так папа звал.

Он понял, почему ему понравилась девушка – она была похожа на его маму. В своей тихой покорности, незаметности, безликости.

Расстались у метро – он увидел обратное преображение: исчезновение шеи, уменьшение роста и очи долу.

Дома он взял старые альбомы и стал искать маму в молодости. И неожиданно увидел: ну точно, типичная Олечка, вернее Лялька. На одном выцветшем снимке она была с отцом – единственное фото их вместе. Она смотрела на отца с таким же восторгом, как только что Лялька. Но почему потом все так плохо пошло? Он полюбил другую?

– Мама, – сказал он ей, – ты очень похожа на мою девушку.

Мать первый раз в жизни услышала от сына слова «моя девушка». И взволновалась. В своей манере. Внутренне.

– Приведи в гости познакомиться. Откуда она?

– Мы с ней вместе работаем. В ателье. Мне кажется, я иду вашей дорогой.

Мать не поняла про дорогу.

– Вы здесь такие счастливые, а что случилось потом?

– Потом случилось плохое.

– Что плохое?

– Он попал в тюрьму. Там умер. Но он был не виноват.

Об этом рассказывали по телевизору каждый день. Даже спрашивать было незачем.

– Приведи свою девушку в субботу чай пить. Мне она понравится.

Но на следующий день Олечка не пришла на работу. Приближалась суббота, а девушка так и не появилась. Спросил у администратора, где она.

– Токмакова? – деловито уточнилатетка с начесом. – Она уволилась.

– Когда? – не понял Стив. – Она же только что была.

В перерыве Стив пошел покурить и подумать, что делать – искать или не искать, вот в чем вопрос. Рядом нарисовался Бельды.

– Ну?

– Что ну? Я тебе ничего не должен.

– Это ты мне долг отдал, а уже проценты набежали.

Стив озверел:

– Знаешь что…

– Капитализм, банковская система. Ладно, знаю, ты в армию уходишь. Меня это устраивает, пусть еще подрастут.

* * *

Пришла повестка. Мама плакала. Стив сделал последнее усилие найти Токмакову: обратился в Мосгорсправку. Моментально дали адрес. Накануне отбытия на службу ему удалось разыскать Ляльку.

Вошел как к себе домой – те же старые вещи, те же книги на полках, то же равнодушие к уюту. Лялька болела, открыла ему в халате и тапочках и застеснялась чудовищно.

Он встряхнул ее хорошенько и сказал:

– Я все узнал про кутюрье. Учат в училище дизайна и прикладных искусств. Ты слышишь меня – запомни, завтра поезжай и выясни. Я в армию ухожу, буду писать. Теперь твой адрес знаю.

И опять из скорлупы стеснительного ужаса выглянули круглые голубые глаза. Лялька обняла его и пообещала:

– Я все узнаю, я тебе напишу. Я тебе писать буду. Ты мне адрес дай. Или, знаешь, я к твоей маме зайду – она же будет знать адрес, правда?

– Правда, Лялька, она будет тебе рада. Я рассказал, как мы в кино ходили. Она приглашает тебя.

– А тебя далеко или не очень?