Живые тридцать сребреников

Когда Сергей был маленьким, некоторое время он мечтал стать гвардейцем. Туда берут лучших из лучших. Гвардия — как древние джедаи, их всего сотни на тысячи миров, и этого хватает. Трудно представить, какая ответственность лежит на гвардейцах, и какая у них должна быть выучка. Каждый мальчишка хотя бы раз воображал себя гвардейцем — в белой броне, напоминавшей форму клонированных противников джедаев из древних преданий, с мощным ручным парализером на поясе и личным номером на жестком воротнике. Со временем иллюзии рассеивались. Специальной школы гвардейцев не существовало, и чтобы воплотить мечту, требовалось стать лучшим в других областях, доказать особые умения, и тогда тебя, возможно, заметят. Шанс, что заметят именно тебя, одного из сотен миллиардов, был ничтожен, и приходилось переключать мечты на другое. Проще победить в гладиаторских боях, чем пробиться в Гвардию Союза Конфедераций.

Впрочем, работа гвардейца — скучная и однообразная, жизнь давно стала комфортной и приятной, и перемен не хотел никто. Кроме некоторых. Но этих некоторых выявляли намного раньше того, как могли потребоваться гвардейцы.

Занятия происходили в Небесном корпусе, издалека похожем на взлетевший на тонкой ниточке воздушный шарик сооружении, на высоте, где облака мешали вниманию отвлечься на что-то постороннее. Вечером богатые студенты разлетались по домам на собственных экипажах всех форм и размеров, другие, из тех, кому повезло родиться в Столице или иметь здесь собственное жилье, в одиночку или вскладчину заказывали роботаксы, остальные пользовались лифтами и шли к расположенным по соседству карандашным общежитиям через парк. Обитатели минусовых этажей спускались сразу на свой уровень, где по хитрой системе коридоров добирались до своих комнат.

Чтобы как можно быстрее освоиться и одновременно получить больше впечатлений, Сергей предложил каждый лень ходить новым путем. Дорога нижними коридорами была тоже интересна и красива, но в первую очередь хотелось посмотреть парк. Кроме ландшафтных изысков там собрали множество развлечений — как для глаз, так и чтобы с пользой провести время. Ботанический сад удивлял образцами флоры из далеких миров, здесь же располагался зоопарк — опять же, с животными самых экзотических планет, чтобы студенты видели разнообразие галактической фауны и в меру фантазии представляли, с чем им, возможно, придется столкнуться на новых, еще неосвоенных планетах. Только на полноценный осмотр зоопарка требовался не один день — его ярусы уходили вниз, и на разных глубинах, как сообщала памятка, можно было познакомиться с другими климатическими зонами, от испепеляющей жары до привычного по Калимагадану морозца.

В первый вечер ограничились прогулкой зигзагом поверху, чтобы увидеть парк в целом и составить план на будущие маршруты. Начали с водной феерии в центре. Вокруг сказочных фонтанов и водопадовраскинулся песчаный пляж, за ним — площадки для игр.

Сергей чуть не свернул голову. Мира печально улыбнулась.

— Запретный плод сладок? — донесся тихий вопрос.

Сергей отвел глаза от игроков и отдыхающих.

— Просто любопытно. У нас такого нет.

— А ты хочешь, чтоб было?

— Я всего лишь сказал, что у нас такого нет, и ничего не имел в виду.

Честно говоря, он сходил бы просто на экскурсию, но об этом не могло быть речи. Позиция Миры была твердой. Отведя Сергея от пляжа как можно дальше, в объяснение этой позиции она процитировала апостола Иоанна: «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего».

Похоть очей приравнивалась к похоти плоти. А еще там было: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную». Сурово. А с другой стороны — что может быть лучше? Ни на кого, кроме Сергея, Мира отныне не посмотрит плотоядным взглядом. Впрочем, она и на него так не смотрит, но это неважно. Посмотрит. Весна придет.

А с другой стороны…

Для человека, который всю жизнь принужден ходить одетым и наготу считать распущенностью, попасть в рассадник иной, намного более распространенной и устоявшейся в других мирах морали было событием будоражащим и необычным. Здесь никто ни на кого не обращал внимания, можно ходить как раздетым, так и одетым, или полуодетым, никто слова не скажет. На пляже студенты, преподаватели, а также работники и посетители институтского квартала лежали на песке, играли в волейбол, боролись, ныряли с вышек и с рук друг друга, купались, в рукаве с управляемым течением плавали на скорость, на искусственных волнах катались на досках, а самые дерзкие ныряли в водопад или пытались удержаться на его краях балансируя на таких же досках для серфинга. Улетевшие с потоком воды в нижние ярусы через некоторое время поднимались на лифтах или на тросах — сияющие, мокрые, счастливые.