Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

— Рейдовые машины перед воротами стоят. Я еще вчера внимание обратил. Сразу после возвращения их моют, чистят и ремонтируют. А потом бензин под горлышко заливают, боезапас пополняют и ставят у ворот. Там все машины подготовленные.

Ящик с грохотом плюхнулся на дощатый стол. Самодельная фанерная столешница заметно прогнулась, но выдержала это издевательство.

— Машину-то захватить можно, но дадут нам уехать или нет? — сказал Иваницкий.

— Нужно будет у Медяка спросить, — подтверди мысли Иваицкого Николай. — Если опять провожатые не помешают.

Иваницкий тем временем пытался сбить на ящике, намёртво приржавевшие, защелки и замки. Удары монтировкой сверху были бесполезными, а подсунуть ее под запоры не получалось.

— Да не долби ты так. Все равно ничего не выйдет. Кувалда нужна. Сбоку если ударить, то, может, защелки свернёшь. А еще лучше болгарку или бензорез, — посоветовал Смуглянка.

— К воротам может сходить? Там мастерская.

— Нет, — возразил Николай. — За госпиталем старые койки больничные ремонтируют. Там у мужиков точно всякий инструмент по металлу был. Я еще обратил внимание, что у них аппарат ацетиленовый для газовой сварки стоит.

— М-м-м. Пойду у них попрошу. Госпиталь ближе.

Иваницкий с треском опустил монтировку на крышку неподатливого ящика. Упоминание о госпитале заставило его вспомнить о Людмиле, без которой уголовник никуда не побежит. А поп сам говорил, что у них медицинского персонала не хватает. Не отпустит ее батюшка Серафим, ни за что не отпустит.

«Вот еще проблема. Придется одному выбираться. Лучше без боя уходить. Если воевать, то все равно убьют. Перевес на их стороне.»... — на ходу подумал Иваницкий.

Сектантов, которые занимались койками, он нашел по стуку и металлическому лязгу инструментов. Двое пожилых мужчин с напряжением ворочали тяжеленую бандуру из прокатных уголков и труб. Судя по размерам и толщине металла, койка была не убиваемая, и сделали ее инженеры танкостроители на металлопрокатном заводе из отходов оставшихся от ферм железнодорожного моста. По обилию ручек, шестеренок и червячных передач, продукт творчества советских инженеров приближался к зерноуборочному комбайну.

— Давайте ка я вам помогу, братья, — приветствовал их Иваницкий.

Его помощь оказалась как нельзя кстати. Хоть это металлический монстр со всевозможными ортопедическими и прочими приспособлениями был на колесиках, но ехали эти колесики плохо и все время норовили свернуть в сторону. Стальной монстр все же поддался людям и вальяжно вполз в двери госпиталя. По бетонному полу катить громадину стало легче. Когда уникальную койку водрузили на положенное место, Иваницкий спросил, наконец, у мужиков про кувалду.

— Ой, да бери все что нужно! — тяжело дыша, сказал ему один из слесарей. — Век за тебя Бога буду молить, добрый человек. Я думал, что помру, пока эту колымагу дотащу.

— Починили? — с усмешкой спросил следователь.

— Конечно, починили. С утра разбирались, как он работает и как ее собирать.

Оставив мужиков отдыхать от тяжелой работы, Иваницкий вернулся за госпиталь к месту их трудового подвига и выбрал подходящую трёхкилограммовую кувалду на длинной пластиковой ручке. Такой он не то, что замки, такой кувалдой он весь ящик в щепки разобьёт.

Перед госпиталем начинался шум еще, когда Иваницкий возвращался за кувалдой к месту сборки уникальной койки. Теперь шум стал еще громче и отчетливее. Происходило что-то не совсем обычное для общины.

Когда он вышел из-за угла здания госпиталя, следователь сразу увидел громадного попа, задирающего кверху руки и бороду. Громоподобный голос нес грозную ахинею про казни египетские и мрак в душе маловерных, а также что-то про Иуду и гонителей раннего христианства. Володя подумал, что начинается очередной занимательный спектакль, но через мгновение у него все похолодело внутри. В пыли на земле сидела Людмила и прижимала к своей груди дочку. Вокруг были разбросаны листы белой бумаги с рисунками Сонечки. По крайней мере, Иваницкий решил, что это именно Сонины рисунки.

Иваницкий пока не мог ничего понять, но по обрывкам фраз и общему настроению он сделал вывод, что дел плохо. Володя подошел ближе, чтобы разобраться.

— Ах ты, нечисть богопротивная. Грехом своим ты Христа страдать заставляешь. Ты гвоздями его ладони пронзаешь. Она терзает Христа! — обратился поп уже ко всем.

Накал негодования в толпе рос также быстро, как сгорает бикфордов шнур. Просветленные улыбчивые лица сектантов перекосились от бешенства, глаза наливались злобой. Батюшка Серафим сознательно и умело раскачивал общий психоз.

Тут Володя увидел, что с другой стороны от него, за разрастающийся толпой стоял бледный уголовник.

— Коля!!! — наполненный ужасом, крик Людмилы на мгновение перекрыл мощный бас священника.

Иваницкий видел, как Смуглянка развернулся и побежал проч.

— Вот тебе и любовь, — разочарованно сказал в полголоса следователь. — Не на долго хватило пылкого Ромео.

Его неприятно удивило поведение уголовника. Подло бросать женщину в таких обстоятельствах.