Живые зомби

Это неправильно. Нужно что-то менять. Что-то делать. Как говорил Джордж Герберт Уокер Буш, «агрессия не пройдет!».

Поэтому я пишу письмо. Составляю петицию. Требование о защите своих конституционных прав. В частности, я упираю на четырнадцатую поправку, в которой говорится примерно следующее: «Ни один штат не может применять законы, которые ограничивают привилегии его граждан, либо лишают какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без соблюдения норм отправления правосудия, или отказать какому-либо лицу в равной защите со стороны закона».

И здесь я сталкиваюсь с проблемой определения терминов «гражданин» и «лицо» в языке, коим написана четырнадцатая поправка и вся конституция — профессиональном языке, в котором подчас трудно разобраться, с косвенными ссылками на «лица» и без единого упоминания о зомби. А как же право на жизнь, свободу и стремление к счастью? А очевидная истина, что все люди равны от рождения, будь они и воскресшими? Об этом сказано в Декларации независимости, что, впрочем, толкованию конституции не противоречит. Идея-то хорошая, но в ней скорее красивые слова, чем правда: как только дело доходит до практики, воплотить в жизнь ее невозможно.

Разумеется, никаких подвижек не будет, пока мы не предпримем некие действия для изменения своего статуса нежити. Не перестроим представление живых о себе. Проблема зомби возникла не сегодня. Почти с начала прошлого века мы составляем общепризнанную часть культуры.

В годы Великой депрессии зомби прикидывались бездомными и стояли в очереди за хлебом вместе с безработными, что не особо приветствовалось, ведь мы отнимали еду у живых. В начале тридцатых годов только Герберта Гувера[7] ненавидели больше, чем зомби.

Вторая мировая война дала нам шанс предложить свою помощь обществу: большая часть воскресших мужчин поднялась на защиту страны. Однако их участие в военных действиях правительство утаило, наш вклад вычеркнули из истории. Живые не желают знать, что первыми в Нормандии высадились войска, состоящие из американских зомби.

Пятидесятые годы ознаменовались началом движения за права афроамериканцев, и зомби подвергались жесточайшей дискриминации. Публичные линчевания стали обычным делом; чтобы принять в них участие, вовсе не обязательно было вступать в ряды ку-клукс-клана. «Счастливые дни»[8], тоже мне.

В шестидесятые некоторые из нас скрывались во Вьетнаме или в Хейт-Эшбери[9]. Однако с окончанием войны и «кислотных путешествий» мы снова угодили в ту же реальность, что и раньше. С тем исключением, что не было публичных линчеваний. И появилось диско.

За тридцать прошедших с тех пор лет особо ничего не изменилось.

Думаю, пришло время это исправить.

Глава 15

Поразительно, сколько чудесной еды живые растрачивают впустую.

Молочные коктейли. Мороженое. Кофе.

Бублики. Овощные супы. Круассаны с ветчиной и сыром.

Кинг-бургеры. Биг-маки.

Кажется, им бы лучше съесть все это, а не швырять в беззащитного зомби, стоящего в пикете на Соквел-авеню перед заброшенным бюро ритуальных услуг с плакатом «МЫ ТРЕБУЕМ ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСТВА». Я для них как подвижная цель в тире.

Приверженцев здорового образа жизни, остановившихся, чтобы запустить в меня все содержимое сумок, набитых продуктами без красителей и консервантов, яйцами от не сидящих в клетках кур и мягким тофу, я даже не считаю.

Не прошло и часу, а мне уже уделяют внимания не меньше, чем киноэкрану на внеплановом собрании по отбору кандидатов в студенческое братство. Удивляюсь, как никто до сих пор не догадался вызвать службу отлова животных. Наверное, бросаться фастфудом и стаканами с кофе куда интереснее, чем составлять протокол. Вдобавок, хоть я и есть самый настоящий зомби, вид у меня не особо грозный. Какую опасность я могу представлять, облитый детским фруктовым напитком, закиданный соевым творогом и картошкой-фри?

Поблизости начинает нарезать круги пара ворон: слетелись на фуршет из фастфуда и прочих продуктов перед пустующим ритуальным бюро. Не знаю, что меня заставило выбрать именно это место — большой охват аудитории, отсутствие пешеходного движения или тот факт, что раньше здесь было пристанище мертвых, — но вороны, предвестники смерти, добавляют этакий изящный штрих. Только вот я не знаю, что их интересует больше: еда у меня под ногами или я сам.

— Чмо! — кричат из проезжающего «форда-мустан-га», и в голову летит бутерброд с квашеной капустой и солониной. Напоследок в меня запускают банкой соуса чили, которая попадает между ног.

В следующий раз я не буду заморачиваться и пообедаю.