Живым не брать

Внедряя своих людей на ключевые посты, "Бадам" безжалостно расправляется с теми, кто пытается противодействовать росту его влияния. Проведенное следствие по материалам событий в Ташхоне так и не назвало виновных. Полковник Тураев достал документы, которые свидетельствуют о непосредственном участии в подстрекательстве к беспорядкам директора ликеро-водочного завода Рахимбаева. Когда преступной группе стало известно о расследовании, которое начал Тураев, его убили. В теле, которое переехал асфальтовый каток, обнаружено пять пистолетных пуль. Акт об эксгумации трупа погибшего и медико-судебная экспертиза приложены к делу. Официальное следствие сделало вывод, что Тураев погиб по неосторожности в пьяном виде, однако мне удалось добыть свидетельство, что застрелил Тураева один из наемников "Бадама" старший лейтенант милиции Рузибаев.

Я прекрасно знаю, что такой же конец ждет и меня. Более того, я имею основания предполагать, что моим убийцей будет назван человек, которому я безгранично доверяю и поручаю доставку материалов проведенного Тураевым и мной следствия в Москву.

Убийцей будет объявлен капитан милиции Таштемир Иргашев…

Таштемир сидел, до боли сжимая челюсти, и тем не менее зубы его выбивали звучную дробь. Его трясло, в глазах плавали темные круги, а голос Бакалова порой звучал словно сквозь вату.

— Вам плохо? — сказала Тамара Михайловна, пристально глядя на него. — Вам надо лечь. Слышите?

Едва Таштемир дошел до дивана, как тут же провалился в красную засасывающую глубину горячечного бреда.

…Он проснулся, словно вырвался из трясины, и глубоко вздохнул, ощутив, как легкие заполняет живительный воздух. Открыл глаза и не сразу понял, где находится. Незнакомый потолок с узкой, змеившейся от стены до стены трещиной, трехрожковый светильник с матовыми пузатыми абажурчиками… Где он?

Рядом кто-то тихо и равномерно дышал. Он скосил глаза и увидел на своей подушке женскую голову. Тамара Михайловна просидела целую ночь у его постели, она, видно, так и заснула на стуле, склонив голову на его ложе…

Он все вспомнил и теперь лежал, не смея шелохнуться, боясь потревожить чужой сон.

Мерно стучал будильник на тумбочке, в распахнутую форточку доносилось воробьиное чириканье. Сколько времени на часах, он не видел, а поворачивать голову не хотел.

Вдруг будильник взорвался яростным звоном. Тамара Михайловна вздрогнула, открыла глаза. Их взгляды встретились. Таштемир смущенно, будто оправдываясь, сказал:

— Залежался я… Который час?

Тамара Михайловна села, легким движением рук поправила волосы. Золотистая волна накрыла плечи.

— Вы бы лучше спросили не час, Иргашев, а число.

Таштемир рывком сел и испуганно спросил:

— Какое?!

— Вот такое! — сказала она, и за шутливостью ответа он уловил в ее голосе отчетливую нотку грусти. — Вы, уважаемый Таштемир, не приходили в себя два дня.

— Не может быть, — произнес он и растерянно огляделся. — Я же…

— Вот именно, — улыбнулась, Тамара Михайловна. — Я тоже…

— Что за это время нового? — спросил он и облизал потрескавшиеся губы.

— Нового? — Она положила ладонь на его лоб. — Нового много. Во-первых, мой пациент выздоровел. Во-вторых, у нас появилась новая телевизионная звезда. Некий… Да, некий Таштемир Иргашев. Его портрет демонстрировали пять раз. Правда, под рубрикой "Внимание, розыск!" И делали объявление: просим, мол, всех, кто видел изображенного на снимке человека, немедленно сообщить в милицию. Так же сказали, что некое благотворительное общество "Бадам" обещает выдать премию в десять тысяч рублей тому, кто даст полезные сведения об опасном преступнике Иргашеве.

— Какое же фото они показали?

— Не фото, — сказала Тамара Михайловна. — Как бы фоторобот. Сделан прекрасно, не узнать нельзя, но видно сразу — срисован с портрета.

— Так, — произнес Таштемир в раздумье. — И конечно, ни слова насчет того, что опасный преступник — милиционер?

— Ни слова. Сказано только: очень опасен и хорошо вооружен.

— И вы, несмотря на это…

— Профессор Холматов просил меня при встрече с вами передать привет. Он сказал, что все распространяемые о вас слухи — злостная ложь.

— Вам никто не угрожал? — спросил Таштемир и сжал ее холодные пальцы.

— Нет. Наверное, я хороший конспиратор.

Таштемир притянул ее руку и поцеловал ладонь. Тамара Михайловна улыбнулась и погладила его непокорные волосы, потом осторожно коснулась колючей щеки.

— Что, — спросил он, — как ежик?

— Надо же, какое самомнение! — возмутилась она. — Обычный колючий дикобраз.

Ему стало почему-то легко и радостно.

— Где бы взять бритву?

— А вы свою где забыли? У Тряпкиной?

Таштемир широко раскрыл глаза.

— Откуда вам известно?!

— Наша добрая милиция предупредила одиноких женщин, что Иргашев набрасывается на них, как хищный зверь. Одну такую доверчивую он запер в ящик… Не помню где — в буфете или в письменном столе?

— В бельевом шкафу, — вздохнул он.

— Тем более. — Тамара Михайловна снова засмеялась. — Вы лишили бедную женщину шанса крупно заработать.

— Нет, в самом деле, — сказал он, переводя разговор на другую, более приятную тему, — неужели в этом доме нет бритвы?