Живым приказано сражаться

– Естественно. Примерно через неделю можно будет провести большую карательную экспедицию против группы Беркута и отряда Иванюка. А завтра утром мои люди начнут серию более мелких акций в лесных селах.

– Чудесно. С какого села предполагаете начать?

– С Заречного.

– С вами приятно иметь дело, гауптштурмфюрер. По-моему, начала проявляться школа Скорцени.

– Благодарю, господин штурмбаннфюрер. Поражает оперативность, с которой вам сообщили о наших действиях в Залещиках. В этом тоже ощущается определенная школа.

– Это необходимая оперативность. Пусть она вас не смущает. Кроме того, учтите, что отныне во всех наших рапортах будет фигурировать и отряд «рыцарей». Надеюсь, вы не собираетесь сжечь это село дотла и уничтожить всех его жителей.

– Нет.

– Осмотрительно. Хотя местные варвары и заслуживают поголовного истребления, но все же на такую масштабную акцию следует получить соответствующее разрешение начальства. Война – это еще и политика.

– В Заречном я преследую иную цель. Там будут действовать «партизаны Беркута». Которые, конечно же, не станут уничтожать все село. Но и не удержатся от того, чтобы показать крестьянам, кто истинный хозяин в этих краях.

– Неплохо задумано, – согласился Роттенберг, внимательно выслушав его.

Уверенный в успехе акции, Штубер тоже остался доволен этим разговором. Шеф местного отделения гестапо оставался единственным нужным человеком, с которым он до сих пор не наладил дружеских отношений. Теперь и это достигнуто. Правда, неопределенными оставались взаимоотношения с Ранке. Но не лучше ли позаботиться об их улучшении самому подполковнику вермахта, имеющему дело с офицером СС? В конце концов, это уже вопрос престижа.

Операцию против партизан Штубер действительно планировал начать уже через неделю-другую. Но пока что ситуация складывалась не в его пользу. Отряд терял людей, еще не начав активных действий. Чего стоит одна только история с Беркутом!..

Ничего, скоро он пройдет по этой земле, как смерч. И те, кто сегодня считает его заурядным армейским тыловиком, завтра содрогнутся от его жестокости. Правда, он все еще не терял надежды завербовать Беркута, он вообще редко отказывался от своих намерений. Однако либеральничать не собирался. В Германию он должен вернуться, добыв такую же славу, как Скорцени в Австрии. Только такую.

И сама судьба дарит ему эту возможность. Кого ему жалеть, на кого оглядываться? Подольск должен стать ступенью его карьеры, а не мазком позора.

Что же касается Беркута, то он сделает все, чтобы захватить этого лейтенанта в плен. Тогда уж разговор с ним будет несколько «деликатнее»… Для этого он и направил в лес Звонаря. Конечно, можно пойти по обычному пути уничтожения группы. Но это не его манера. Работать нужно с выдумкой, чтобы виден был почерк мастера. Оригинальный почерк. О его операциях здесь должны слагать легенды. Лишь тогда он может рассчитывать на то, что сумеет вырваться отсюда и стать резидентом где-нибудь в Англии, Штатах или Швейцарии.

29

Петраков оказался довольно пожилым человеком с плоским полуопухшим лицом, на котором резко выделялись лишь большие фиолетовые мешки под глазами. Именно они придавали облику Петракова нечто совиное.

Он сидел напротив Беркута на том же месте, где недавно маялся Романцов. Кроме них в землянке были еще Отаманчук и Крамарчук.

Когда партизан из отряда Иванюка привел Петракова в лагерь, Николай устроил так, чтобы они дважды прошли мимо полуоткрытых дверей землянки-гауптвахты, в которой содержался Романцов. И тот уже смог увидеть его.

– Знаете, зачем вас пригласили сюда?

– Сказали, что буду связным между группой Беркута и отрядом «Мститель».

– Вас такая перспектива не устраивает?

– Расстояния большие. Могли бы найти кого-нибудь помоложе.

– Конечно, могли бы, – согласился Беркут. – Но так решил ваш командир. Кстати, вам, товарищ Отаманчук, также следовало бы учесть это. Связной, которого вы нам направляли, тоже не из молодых.

– Все еще можно исправить, – развел руками Отаманчук, уловив, что Беркут готовится разыграть какой-то спектакль по одному ему известной пьесе.

– Так, для знакомства, несколько слов о себе, – снова обратился Громов к Петракову. – Откуда родом, где служили, как оказались в плену?

Петраков рассказал, что родился в Забайкалье, рано осиротел, родственников не имеет. В тридцать пятом добровольно пошел в армию. Был младшим командиром, потом постепенно повышался по службе. Когда началась война, назначили командиром роты. В плен попал уже за Днепром. Побывал в нескольких лагерях. Месяц назад бежал. Долго блуждал лесами, стремился в эти места, потому что здесь, в соседнем районе, жила семья знакомого офицера. К сожалению, оказалось, что семья эта эвакуировалась еще в начале войны.

– Бежали вы из лагеря, что под Дубеничами? – уточнил Беркут.

– Нет, в этот лагерь я не попадал.

– Стало быть, в крепости, в составе группы пленных, вам тоже побывать не пришлось?

– Даже не догадываюсь, о какой группе пленных идет речь, – удивленно посмотрел на него Петраков. – А что?