Живым приказано сражаться

— Ваши сапоги в коридоре, — понял Казимир.

— Да что вы говорите?! Отец, принесите их. Надеюсь, пулемет у вас там не припрятан?

Старик молча принес сапоги, поставил их возле стола, за которым стоял Громов, и вернулся в угол. Лейтенант положил автомат себе на колени и, не сводя глаз с троицы в углу, не спеша обулся.

— А теперь вы, пан офицер Войска польского, разуйтесь. Я приказа не отменял.

— Я — офицер, — поднялся наконец с пола Казимир.

— Да? А я, по-вашему, кто, хвост собачий?! Но у вас же хватило наглости разуть меня и держать перед собой босым, как уличного воришку. Разувайся! — пошел на него Громов.

Ожидая нового прыжка и удара, Казимир съежился, страдальчески взглянул на Громова, на старика и Янека, стоявших с опущенными головами, сел на пол, стянул сапоги и отшвырнул их от себя.

— А теперь вон отсюда! Босиком! И чтобы духу твоего здесь не было!

Казимир грузно поднялся и, понурив голову, вышел из комнаты.

— Ладно, — сжалился в последнюю минуту Громов. — Выбросьте ему сапоги на улицу, капитан. И пусть поскорее убирается со двора.

— Это придурок, — проворчал старик, подбирая сапоги Казимира. — Я всегда говорил, что он сумасшедший. Когда-нибудь он всех нас погубит.

— Ничего, насмотрится на то, что здесь будут творить фашисты, сразу поумнеет.

36

— Как чувствуешь себя, парень? — спросил Громов у Янека, когда, взяв сапоги, старик вышел во двор.

— Гудит голова. Покажете мне, как вы бьете?

— Если будет время. Как видишь, сейчас не до этого. Давно ты в группе Казимира?

— Недавно.

— Казимир — это его настоящее имя?

— Не знаю. Мы все называем его так. А вообще-то он майор Войска польского.

— Вот как? Божественно. Садись за стол, поговорим. — А когда Янек сел, продолжал: — Скажи, ты действительно хотел бы по-настоящему сражаться против фашистов?

— Конечно. Иначе бы я не сотрудничал с Казимиром.

— Родился ты в этих краях?

— В этих. И учился здесь. Мать умерла. Отца, вернее, отчима моего призвали в армию. Теперь я живу здесь, с дядей.

— Где-нибудь работаешь?

— Работал на мельнице. Пока не пришли фашисты. Завтра снова попробую устроиться на работу. Уже сейчас очень плохо с продуктами. Дяде трудно.

— Понятно. Устраивайся. Это нам пригодится. И пойми: бредить тем, чем бредит Казимир, не стоит. Сейчас главное — сражаться с фашизмом. Один убитый оккупант Украины — это и один убитый враг Польши. Разве не так?

— Дядя говорил мне то же самое. Но он боится Казимира.

— Что, твой дядя действительно в чине капитана? Или по крайней мере когда-то был им?

— Нет, когда-то давно он был старшим лейтенантом. А Казимир сказал, что его повысили. Дядю это рассмешило. Ведь он уже старик. Но все же ему приятно, что в Польше его не забыли и до сих пор считают офицером. Хотя он мог и обмануть.

— А живет он здесь давно? Я имею в виду твоего дядю.

— С двадцатого года. По-моему, его заслали сюда, чтобы он жил, работал… Но потом многие годы его никто не трогал. Пока в позапрошлом году сюда не прислали Казимира.

— Спасибо, парень, ты помог мне многое понять.

— Вы будете считать меня предателем? Я не имел права рассказывать.

— Ты ведь рассказал только потому, что понял: мы — союзники. Тем более что ты вырос на этой земле. Это твоя родина. Разве я не прав?

Янек молча пожал плечами.

— Ну и божественно.

Во дворе послышались чьи-то приглушенные голоса. Слышно было, что хозяин кого-то уговаривал, а потом уже приказывал уйти.

— Что там происходит? — спросил Громов, метнувшись к окну.

— Там есть еще один наш. Это сосед, Владислав. Он охранял нас. Видимо, Казимир рассказал ему, что здесь произошло, и…

— Выйди, помоги дяде. Кстати, где мои гранаты?

— В той комнате.

— Скажи, что, если они не уберутся отсюда, я вдребезги разнесу весь этот дом.

Янек исчез за дверью, а Громов метнулся в другую комнату. Там, на стуле, лежал его мундир, который старуха обещала постирать, а под стулом, прикрытые тряпкой, — гранаты. Громов быстро переоделся. Когда Янек и старик вернулись, он уже стоял у окна в форме, с засунутыми за пояс гранатами.

— Они что, хотели войти и разоружить меня? — спросил лейтенант.

— Я же говорил, что этот Казимир — придурок, — мрачно ответил старик. — А Владислав не сразу понял, что происходит. Он тоже думает, что вы — немец. Сейчас он забрал Казимира к себе. Кажется, я им все объяснил. К тому же вблизи появился немецкий патруль.

— Из этого дома есть подземный выход?

Старик вопросительно посмотрел сначала на Янека, как бы спрашивая: «Неужели успел разболтать?», — потом на Громова.

— Есть. Под огородом — каменная пещера. Напрасно вы надели мундир. Придет старуха, постирает. Она у соседки. Не собираетесь же вы уходить.

— Да уж спасибо, приютили, обогрели… Никогда бы не подумал, что вслед за вашим приглашением последует такой спектакль.

— Я еще пригожусь вам, пан офицер, — покаянно молвил старик. — И я, и этот дом. Не надо мне мстить. Я ведь понимаю, что вы здесь не один. Где-то в лесу или в городке есть еще ваши люди. Так что вам понадобятся и связной с городским подпольем, и надежная квартира. Мы договорились, пан офицер? — с надеждой посмотрел он на Громова.