Жизнь №2

– Хм… – она сдвинула свои красивые брови к переносице. – Каково это? Вот так перемотать для себя время.

Я не задумывалась над ответом – просто озвучивала то, что лежало у меня на душе:

– Великое чувство растерянности обрушивается на тебя, словно снежная лавина. Со стороны тебе может казаться: “Ты снова молода, у тебя снова целая жизнь впереди, всё легко и что тут думать?!”. Но всё не так! Я полностью дезориентирована! Растеряна, потеряна, рассредоточена! Меня как будто стерли и заново перерисовали! Словно вся моя прошлая жизнь была каким-то нелепым черновиком, который вот так до смешного просто скомкали и отправили в шредер! Но откуда быть уверенности в том, что новый, “чистовой” вариант будет хорош?! Я не чувствую его хорошим! Я не чувствую ничего, кроме потерянности во всём – в собственном времени! И никакие деньги этого не исправят! Никакие мозгоправы… – кажется, я начала задыхаться от душащего чувства безысходности.

– Эй… – Рокки вдруг положила свою руку на моё плечо. – Эй… Я с тобой. И тебе не нужны мозгоправы. Хотя, честно говоря, я сверяла наши ДНК-анализы, чтобы убедиться в том, что ты не сумасшедшая, ведь если я доверилась сумасшедшей, значит, я сама чокнутая… – она попыталась ухмыльнуться, но её ухмылка получилась невеселой.

– Я не хотела этого признавать, но… Постстресс у меня налицо. И я не о криках во время пробуждения…

– Да, кричишь ты отменно…

– Я как будто не до конца понимаю, что со мной произошло. Может быть поэтому я так долго и шла к тебе. Понимаешь, той ночью, в которую не стало Мирабеллы, я как будто прыгнула своим старым телом с лодки в озеро вслед за своей старой одеждой, но не утонула, а выжила там, на самой глубине, и теперь никак не могу всплыть на поверхность… И никакие аквалангисты на такой запредельной глубине не найдут меня живую, придавленную тоннами чёрной воды… Остаётся только надеяться, что с течением времени моё тело переместится само собой и его прибьёт к берегу… Но что это будет за берег…

– Всё будет хорошо, – она встряхнула головой. – Мы справимся. Вместе. Но ответь: слова тех подонков о том, будто формулу вакцины Боффорта возможно извлечь из твоей костной ткани – это правда?

– Неизвестно, – я пожала опущенными плечами.

– Значит запомни, что я сейчас скажу тебе: никто, кроме меня и тебя, не должен знать об этом, и даже предполагать, будто подобное возможно. В противном случае на тебя откроется настоящая охота. Как на ходячий золотой рудник. Ты меня понимаешь? Даже близкие тебе люди могут однажды захотеть в буквальном смысле отцапать от тебя кусок. Так что держи эту информацию в строжайшем секрете.

– Можно было бы попробовать отрезать мне палец, стали бы миллиардерами, – в попытке пошутить ухмыльнулась я, однако Рокки совсем не оценила моего чёрного юмора.

– Дура! Чтобы я больше такого от тебя не слышала! Трудись, делай своё дело, развивайся и зарабатывай своими стараниями, а не отцапыванием у себя пальцев ради извлечения из них чужих достижений!

– Ты говоришь совсем как твоя бабушка, – на сей раз искренне улыбнулась я.

Рокки тяжело выдохнула, а я задумалась над тем, что она действительно ведет себя со мной, как старшая сестра с младшей, что странно, с учётом того, что я качала её новорождённым младенцем на своих руках.

Мы немного помолчали, прежде чем она заговорила снова:

– Тебе не просто так дали второй шанс, Мирабелла Рашель Рокки Армитидж.

– Вот как?

– Осмелюсь предположить, что он дан тебе за твоё доброе сердце.

– Не такая уж я и добрая.

– Добрее всех, кого я когда-либо знала. – Пауза в пять секунд. – Если ты недобрая, прикинь, каких людей я знавала, – с этими словами она стукнула моё бедро внешней стороной своей ладони.

Мы одновременно рассмеялись. Так я пришла к выводу о том, что человеку важны надежда и воспоминания.

Рокки ушла к себе прежде чем Гранд с Ронаном вернулись к нам с результатом. Я знала, что Гранд обязательно попытается со мной поговорить, даже несмотря на моё нежелание разговаривать. И всё же я не заперла дверь. Решила просто притвориться спящей.

Он пришел примерно через полчаса после ухода Рокки и сел рядом со мной, хотя я с головой спряталась под одеялом.

– Поговори со мной, – он попытался погладить меня по плечу, но я лишь сильнее сжалась. – Рашель…

– Я старуха. Мне восемьдесят один. Ты мне во внуки годишься.

– Ну я ничего такого не вижу. На мой взгляд, ты малявка…

– Внутри я старуха.

– У тебя оранжевые пряди в волосах. Татуировка на всё предплечье. И крышесносная задница.

Я невольно и грустно ухмыльнулась, но из-под одеяла не высунулась:

– Так будет не всегда.

– Так состаримся же вместе.

– Ты серьёзно? – я всё же одним глазом выглянула из-под одеяла и сразу же замерла от увиденного: прямо перед моим носом лежал огромный букет из белых роз, а рядом с ним плюшевый медведь, которого он подарил мне возле кинотеатра.

– Может быть, я подписываю себе приговор, но, Рашель, я ни на секунду не усомнился в том, что хочу остаться с тобой навсегда.

– Невозможно. У нас не будет детей. Я не могу…