Жизнь адмирала Нахимова

Тотлебен уходит. Можно, пожалуй, прилечь. Но Павел Степанович вспоминает, что надо ещё позаботиться в шитье пороховых картузов, выяснить запасы пароходного угля, обеспечить в тылу варку пищи для 4-го отделения оборонительной линии.

А когда он кончает работу с адъютантами, на линии начинается частая пальба, и надо ехать на бастионы.

На улице темень. Северный ветер крутит мелкий снег.

В низко нависшем мглистом небе выписывает светлую траекторию бомба. Со стороны Херсонеса шумно летит огромная конгревова ракета. Оставляя огнистый след, с пронзительным стенанием грохается в каменную баррикаду у Николаевской батареи.

– Красивая иллюминация, Павел Степанович, – говорит адъютант Костырев.

– Красиво-с для плохих стишков, молодой человек. Один пиит мне прислал свои восторги-с! Уж лучше бы я бочку кислой капусты получил для цинготных.

– Ах, что вы, ваше превосходительство! – восклицает второй из адъютантов, Ухтомский. – Как можно сравнивать искусство с капустой!

– А ежели от этих стишков меньше пользы, чем от капусты? Искусство, любезный, человека видит и его дело возвышает. Ежели бы поэты изобразили мужество наших матросов и солдат – это было бы искусство. Но пииты не знают народа. Подлинное, Кукольники.

– А мне так хочется говорить стихами, ваше превосходительство, – не унимается Ухтомский, – особливо когда в тёмной вышине над бастионами светлеют звёзды бомб, перекрещивают свои полёты, взносятся стрелами, будто раздумывая, задерживаются в небе и потом стремглав слетают на землю.

– Вздор-с, – сердито бормочет адмирал и ударом плётки понуждает своего маштачка перейти на рысь. – Вздор, попробуйте с такой поэзией к матросам. Они скажут-с: блажной барин.

Глава восьмая Борьба за Малахов курган

В феврале 1855 года Павел Степанович стал официально первым лицом в обороне Севастополя. Он делал то же самое до назначения начальником гарнизона, военным губернатором и командиром порта, но теперь получил возможность не только просить, указывать и требовать, но и властно распоряжаться. Это сразу почувствовали многочисленные и до сих пор безнаказанные поставщики и подрядчики, интендантские чиновники и потерявшие совесть строевые командиры. Вздумал некий майор Вергопуло представить к ордену прощелыгу-интенданта, уже известного Павлу Степановичу беззакониями. И получил не только отказ по своему ходатайству, но и небывалую резолюцию: "Выговор за представление негодяя".

Существовал испокон веку для обогащения армейских мироедов такой порядок, что не израсходованный в частях армии и флота провиант объявлялся "экономическим". Его разрешалось продавать, чтобы другими видами довольствия улучшать питание нижних чинов. Но какая же экономия в осаде, где часто не было ни мяса, ни свежей зелени? Тем не менее "экономический провиант" продолжал появляться в ведомостях и перепродавался в частные руки, чтобы вновь, по двойной цене, его покупали мошенники для государственного снабжения. Сколько тысяч при этом налипало к нечистым рукам и какие убытки несла казна – об этом завистники говорили с восхищением, а честная молодёжь кипела и выкипала, не имея никакой надежды, что большое начальство прекратит грабёж и вернёт отнятую у защитников Севастополя пищу.

А Нахимов приказом объявил: "Если открыто будет, что экономический провиант продан частному лицу, то с этого лица будет взыскано штрафу по 1 рублю серебром за каждую четверть; а с частного начальника, допустившего это, будет взыскано и обращено в пользу нижних чинов вдвое за каждую четверть".

Не остановился Павел Степанович и перед борьбою с хищениями некоего почётного гражданина Диковского, главного поставщика на флот свежего мяса. Вероятно, купец Диковский своё звание получил за смелое воровство многих десятков тысяч и, вероятно, по тесной дружбе с верховодами из обер-провиантмейстерской части обер-интенданта Черноморского флота и портов считал свои доходы незыблемыми. Павел Степанович приказал командирам частей покупать по контрактной цене Диковского свежее мясо или зелень и посылать счета в обер-провиантскую часть для вычетов с не выполняющего договор купца.

В какую-нибудь неделю голодный, тощий приварок на линии укреплений и на кораблях сменился достаточно сытной и старательно приготовляемой пищей.

В том же феврале Павел Степанович, встревоженный сообщениями медиков о появлении цинготных и чесоточных заболеваний, заставил всех начальников спешно устраивать бани и добиться частой стирки белья. Некоего капитан-лейтенанта Виткорси за худую обувь и плохую одежонку в команде отстранил от должности.