Жизнь Артемия Араратского

Он сказал мне, что один из епископов Ечмиацынского монастыря, за несколько сот лет возвращаясь из своего вояжа в монастырь, остановился в Баязите в некотором доме, где во время стола, за который только что сели, хозяин дома сказал ему, чтоб он по примеру прочих взял палку. Епископ, удивясь, спрашивал тому причину, ему отвечали, что в городе появилось в то время столь много змей, что и в домах должно опасаться быть от них уязвленными, и для того всякий имеет палку, чтоб в случае, если змея покажется, было чем оборониться. Епископ, услышав сие, тотчас встал из-за стола, повергнулся на колени и, молясь богу, что-то про себя читал. Потом, встав, сказал всем бывшим в том доме, что пока будут целы у него зубы, до тех пор в сем городе никто от змеи уязвлен не будет. По окончании обеда епископ, не мешкав, отправился в свой путь, но только что выехал он за границу города, вдруг поднялся в нем чрезвычайный шум от змей, кои из всех мест устремились вон из города. Жители приведены были сим явлением в чрезвычайное смятение и удивление. Паша в ту же минуту чрез крикунов повелел донести ему, не было ли у кого в городе какого-нибудь особенного приключения. Сим способом узнав о действии епископа и о сделанном от него обещании, послал гонцов, чтоб привести к нему его голову, которая отсечена у него на сем месте, на котором его догнали, и положена в свинцовом ящике при входе в дом паши, для того чтоб, по словам епископа, сберечь зубы его в целости, а тело погребено здесь, и с согласия тогдашнего патриарха паша в знак памяти епископа соорудил сие надгробие, которое, как ты видишь, говорил он, показывает само собою, что существует несколько уже веков. Он обещал мне по прибытии в Баязит показать и голову епископа. Я за непременное положил испытать справедливость пересказанного им. Пройдя еще несколько часов, принужден я был отстать от каравана по просьбе одного аштаракца, у которого нагруженная вином лошадь от усталости не могла следовать далее за караваном. Отпустив моего больного с прочими, остались мы на месте около трех часов недалеко от пустой деревни Карабазар, где в прежние времена стоял большой город; {Говорят, что здесь в древности протекала река, но после сокрылась, что легко и быть может; ибо я, проходя сим местом, действительно слышал довольно чувствительный шум текущей воды под землею.} к ночи дошли мы до баязитской деревни, называемой Гара Булах, что значит черный ключ, который там находится. Здесь догнали мы свой караван и ночевали вместе. Деревня сия находится при самом окончании высот, кои мы переходили, и есть Баязитского владения Курдустанской области. — Жители оной, называемые язиты, есть народ кочующий. Летом они уходят в горы, но на зиму возвращаются на свое место, которое есть, так сказать, непременное их пребывание по причине чрезвычайной приятности воды Гар-Булаха, или черного ключа. Язитцы[41] не есть магометане, и совсем не известно, какую исповедуют веру. Они говорят по-турецки, но имеют особенный и собственный язык, также никому не известный. Письмен у них нет. Между ими находятся избранные, род ученых, кои потомственно передают словесно какой-то одним им известный секрет, каждый одному из своих сыновей, которого признают к тому достойным. Должно удивляться в них еще некоторым особенным действиям. В клятве и иных случаях они, как христиане, делают на себе крестное знамение, но только совсем отличным образом, и именно: сложив вместе оба кулака, поднимают только большие пальцы и, держа их соединенно, крестятся ими. Красное вино пьют, держа также обеими руками, и утверждают, что вино сие есть Христова кровь; если же случится упасть капле того вина на землю, лижут то место языком. В гостеприимстве приветливы и усердны беспримерно. Всякий язитец готов пожертвовать всем своим семейством, но не выдаст своего гостя и не допустит оскорбить его, пока он у него пребудет. Запрещают бранить диавола и готовы за сие убить, говоря, что диавол прежде был первый у бога и за грех свой пред ним наказан свержением с неба и лишением ангельского вида и может быть, что бог опять его простит и возведет в прежнее его достоинство. Если около язитца, где он стоит или сидит, кто-либо обведет круг, то он тут готов умереть и не выйдет, пока не сотрут круга, о чем, буде кто таким образом над ним поступит, просит убедительнейшим образом. Но что странность сия значит, эта тайна известна только им. Над умершими родственниками плачут и сетуют по сороку дней, сидя над кладбищем день и ночь. Случалось, что некоторые из них, не употребляя долгое время пищи, совершенно от того изнемогали и даже умирали над могилою. Сказанное здесь о язитцах известно всем в наших странах, и я все то видел и испытал сам; а сверх того слыхал, что язитцы в память того, что жители Ниневии по пророчеству Ионы три дня молились богу об отпущении грехов их и о избавлении от предопределенной им за разврат их гибели,[42] также однажды в год три дня сидят в домах, погруженные в печаль, и не токмо сами не употребляют пищи, но даже и младенцам ничего не дают и скота не кормят. Переночевав в Гара-Булахе, к вечеру следующего дня дошли до Баязита. — Между Гара-Булах и Баязитом степное место все почти покрыто болотами и высоким камышом. Баязит стоит на горе и казался нам от северной стороны, от которой мы шли, выстроенным как бы дом на доме, которые почти до самых последних в городе строений все видны. От такового местоположения города случается иногда то, что при дождях, которые там бывают весьма сильны, идущего человека сносит на низ стремлением текущей по покатости воды. Солнце видимо бывает там только в полдень, потому что с восточной и западной стороны город окружен возвышениями горы, содержащими его в тени.