Жизнь без конца и начала

Виконт ли это — Соня мучительно ищет неопровержимое доказательство. Вещдок. Короткие ногти, шея, кадык — это не дактилоскопический отпечаток пальца. Косвенные признаки, вполне возможно, совпадение. И голос с хрипотцой и мокротным кашлем заядлого курильщика, а Виконт не курил и раздражался, буквально выходил из себя, если Соня при нем закуривала.

— Как ты не понимаешь, курящая женщина — это чудовищно, это, это хуже, чем женщина — пьяница.

Соня однажды не выдержала и брякнула:

— Ты так говоришь, потому что твоя мать алкоголичка, да притом курящая.

— Не трогай мою маму, что ты знаешь о ней? Она — святая.

Святая, это, конечно, чересчур. Но Соня полюбила Нинель с первого взгляда, как Виконта, а может быть, даже сильнее. У нее всегда любовь случалась с какими-то загибами не в ту сторону. С Осей любят друг друга нежно, верно, без всяких взаимных претензий, но — без секса, что, с одной стороны, плохо, потому что нет полной гармонии, а с другой — как раз хорошо, потому что только ему могла сказать она: ты — мой Бог, Оська.

Теперь, правда, появился в ее жизни еще один Бог — Виктор Евгеньевич. Может быть, Виконт — еще не доказано. Но все равно — это не одно и то же. Про Виктора Евгеньевича ей рассказали, что Бог, а про Осю она сама поняла.

С Виконтом тоже свои отклонения были — Соне вдруг однажды показалось, что его маму-алкоголичку, прекрасную, нежную, невинную как дитя Нинель она любит больше, чем Виконта, свою первую и единственную на всю жизнь любовь.

Это была запутанная история. Соня до сих пор всех концов связать не может. И Нинель давно уже не видела, и жива ли, не знает. И Виконта спросить не может, потому что не знает доподлинно: он и Виктор Евгеньевич, новоявленный Бог, — одно ли это лицо? А третье лицо, которое в этой истории участвовало, зовут Николай, Сонин мифический герой, ее идеал, долгое время она хотела, чтобы Виконт стал таким, вернулся к ней в обличье Николая. Пусть невысокий, лысый, тщедушный, пройдешь мимо, не обратишь внимания, даже если лицом к лицу простоишь полжизни — не запомнишь. Зато какую любовищу пронес на плечах, не обиделся, не озлобился, отвергнутый в ранней юности своей королевой, златокудрой Нинелью, пришел, когда она больше всего в нем нуждалась, и готов на руках носить до самого конца.

Соня все же навещала Нинель некоторое время, после того, первого побега. Николая никогда не было дома, а у Нинели его стараниями так все было обустроено, что только руку протяни — достанешь все, что нужно. Глаза Нинели, все ее лицо светились счастьем.

— Так бывает только в кино, девочка, и то нечасто, трагедия — более расхожий товар и более востребованный, люди не любят кино про тихое семейное счастье, им подавай драму. Коварство и любовь. Так устроен человек, и так было во все времена, чужому несчастью — сочувствует, чужому счастью — завидует.

— Ну почему же, я вот радуюсь за тебя, — возражала Соня и упрямо твердила: — И у нас с Виконтом так будет, он вернется и будет носить меня на руках, как твой Николай.

Она даже помнит, свой счастливый смех, будто ее мечта уже сбылась.

Всего лишь раз столкнулась она с Николаем. В коридоре, уже на пороге. Он преградил ей выход, встал, расставив широко ноги, раскинув руки от стенки до стенки, похотливо оглядел ее всю с ног до головы и процедил неслышно:

— Если сейчас заорешь или потом расскажешь Нинели, убью. Давай быстро и чтоб — ни звука.

И расстегнул молнию на брюках.

Соню спасло то, что она как благородная барышня позапрошлых веков лишилась чувств, хорошо, что не рассудка. А когда пришла в себя, Николай бережно и нежно нес ее на руках, рядом шел Виконт, кадык нервно дергался, скулы напряглись. Он подозрительно поглядывал на обоих. Соню уложили на диван, Николай положил подушки под голову, принес холодный клюквенный морс, вытирал салфеткой подбородок. Нинель держала ее за руку и повторяла без конца:

— Что случилось, девочка? Что произошло, Николенька?

— Обморок случился, врача надо бы. Хорошо, я во время вошел, а то, паче чаяния, голову могла расшибить о наши сундуки.

— Наши сундуки, — вдруг жестко сказал Виконт с ударением на «наши», пристально посмотрел на Николая и отчеканил: — У тебя ширинка расстегнута.

Больше Соня к Нинели не приходила, ничего о них не знает, Виконта с тех пор не видела. И практически не вспоминала о нем, как-то все сошлось пренеприятнейшим образом. Расстегнутая ширинка на брюках Николая развела их окончательно. Такую роковую роль сыграл он в этой истории, где ему не было отведено никакого места.

В Сониной жизни не раз случалось, что на авансцену выходил не то что второстепенный персонаж, но вообще никто, в первоначальном сценарии вовсе не предусмотренный. Выскочка. Самозванец.