Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси

— Когда был рабочим на горно-металлургическом комбинате. В то время я был таким искренним и простым, хотел лишь быть передовиком производства, внести свой вклад в общее дело. А еще хотел жениться на девушке, которая не была бы родом из деревни, и все. Поэтому я изо всех сил работал и учился, был полон неисчерпаемого энтузиазма. Передовиком производства я стал, в жены взял дочь директора завода, и вот тогда я чувствовал себя совершенно счастливым и великим.

— А сейчас? Вы чувствуете себя несчастным?

Вань Игуан вздохнул:

— Это сложный вопрос. Иногда чувствую себя счастливым, а иногда — нет.

— А в чем счастье? И что вы имеете в виду под несчастьем?

— Не знаю. В общем, вопрос сложный. Эти два чувства смутны, приходят быстро и также быстро уходят, ни ухватить, ни удержать, — уклончиво ответил Вань Игуан. Его веки начали закрываться.

Ли Мэйфэнь увидела, что муж собирается уснуть:

— Эй, не спи!

Вань Игуан уже отключился, прямо сидя, и даже захрапел.

— Товарищ Вань Игуан! Вы не можете спать, мы же договорились, что вы не будете спать!

Ответом был лишь храп Вань Игуана. Ли Мэйфэнь пришлось подойти и потрясти его, но это было бесполезно. И тут она моментально придумала способ — сдавила его нос пальцами. Вань Игуан не мог дышать и проснулся.

— Если хочешь поспать, то сознавайся! Сознайся и спи дальше! — строго сказала Ли Мэйфэнь. Судя по всему, она решила отказаться от изображения теплых чувств.

— Не сознаюсь. Не сознаюсь, и все!

— Ты не сознаешься, хотя не спишь? Вот если бы тут была пыточная «тигровая скамья»[36] и я бы тебя на нее посадила, тогда бы мы посмотрели, сознаешься ты или нет!

— Это принуждение к показаниям посредством пыток, думаю, вы не посмеете.

Ли Мэйфэнь взглянула на часы на стене:

— Сейчас уже два часа ночи. Я не верю, что ты продержишься до утра. Давай договоримся: если ты заснешь, значит, сознался.

Вань Игуан поднял голову и выпятил грудь:

— Упорство — это победа! Продержусь до утра — значит, одержу победу!

Вань Игуан выкрикнул лозунг и взбодрился, словно ему вкололи тонизирующее средство.

Он и правда продержался до утра, не заснул и не признал свою вину.

Ли Мэйфэнь произнесла:

— Я преклоняюсь перед тобой, Вань Игуан. Но я-то знаю, что ты врешь, вот только поделать ничего не могу.

Вань Игуан довольно сказал:

— Искусственный допрос на меня не действует. Это кустарный способ. Если только не использовать высокие технологии.

Ли Мэйфэнь услышала его слова, и ее глаза сверкнули, словно она вспомнила о чем-то.

Вань Игуан обратился к Линь Хунъянь со всей серьезностью:

— Хунъянь, мы с тобой не сможем видеться какое-то время. Сегодня — наша последняя встреча.

— Да? — легко ответила Линь Хунъянь, продолжая играть в игру на мобильном телефоне, как будто слова Вань Игуана для нее были не важны.

Вань Игуан отобрал у нее телефон:

— Я серьезно говорю.

— В прошлый раз ты говорил, что хочешь со мной расстаться, а что в результате? Лишь до третьего этажа успел спуститься, не выдержал и вернулся.

Она протянула руку за своим мобильником.

Вань Игуан, естественно, не собирался возвращать ей телефон, он взял ее за плечи и развернул к себе лицом:

— Посмотри мне в глаза.

Линь Хунъянь увидела его тяжелый, страдающий взгляд:

— Что случилось?

— Жена меня подозревает. Даже не подозревает, а уже обнаружила, что у меня есть любовница. Все из-за укуса в твой день рождения.

— Я не специально, чтобы твоя жена обнаружила, — искренне ответила Линь Хунъянь, — это от любви и от ненависти.

— Я знаю. Жена сейчас следит за мной. Сегодня я оставил машину у Дома народных собраний, затем сел в автобус номер шесть до улицы Чаоянлу, а там взял мототакси и приехал сюда. Правда же, это напоминает, как подпольщики избавляются от преследования спецагентов? Просто ужас.

Линь Хунъянь помолчала, держа за руки Вань Игуана, и спросила, глядя ему в глаза, словно пытаясь понять, говорит ли он правду:

— «Какое-то время» — это долго?

— Два-три месяца, возможно, еще дольше, — вздохнул Вань Игуан, глядя на потолок. — В последнее время ходит много слухов о делах, связанных с коррупцией, в Чунцине произошел скандал с главой одного из районов Лэй Чжэнфу[37]. — Его взгляд переместился на Линь Хунъянь. — Ты видела?

Линь Хунъянь была сообразительной девушкой, тут же оттолкнула его руки и, гневно глядя на него, произнесла:

— Ты что хочешь сказать? Что ты — Лэй Чжэнфу, а я — Чжао Хунся[38], так? Оказывается, ты боишься не того, что тебя выдаст жена, ты боишься, что на тебя донесу я! Что я наврежу тебе, буду шантажировать, так? Так или нет?!

Вань Игуан нерешительно ответил:

— Нет.

— Наши с тобой фотографии, эротические фотографии, ты же сам и уничтожил, чего же ты боишься? — Она оглядела комнату. — Эта квартира записана на мое имя, но куплена на твои деньги. Если ты чувствуешь, что это небезопасно, продай ее! Я уеду на родину, сменю имя или уйду в монастырь и стану монашкой. А ты спокойно занимай свою чиновничью должность!