Жизнь Большой Реки

Возраст хозяина определить было трудно, может быть, сорок лет, а возможно, и значительно больше. Это был крепко сложенный мужчина с внушительной фигурой. Чисто выбритый, с черной взлохмаченной шевелюрой. Разговаривая, он пристально смотрел в глаза, и в его взгляде было что-то странное, беспокоящее. Я несколько иначе представлял себе этого охотника, «дикого лесного человека». На спокойном, словно застывшем в напряженном ожидании лице ни капли загара. К нам он обращался по-испански. Я не удивлялся этому: в пограничных районах знание соседнего языка не редкость. Но меня поразила правильность, я даже сказал бы изысканность его испанского языка. Одет он был в старую, рваную хлопчатобумажную рубаху, выпущенную поверх столь же рваных, но чистых полотняных штанов, на ногах — высокие сапоги с широкими голенищами.

Войдя после его приглашения в ранчо, мы первое время несколько беспомощно озирались по сторонам: переход от яркого света к полумраку был чересчур резким.

— Садитесь, кумовья, — предложил хозяин, пододвигая лавки и какие-то причудливо изогнутые стулья. На одном из них в углу помещения лежало что-то длинное и черное. Я принял это за подушку, но, когда компадре поднял стул, подушка ожила. Сброшенная на пол, она раскрутилась и оказалась солидных размеров змеей, которая, неуловимо быстро извиваясь, исчезла в темном углу. Спустя минуту у нас над головами что-то зашелестело: черная змея обвилась вокруг потолочной балки и замерла.

Впечатление от этой картины было ошеломительным. Паническая реакция Вицека и моя вызвала смех не только у компадре, но и у наших спутников. Корчась от смеха, они веселились, словно малые дети.

Это была ньяканинья длиной около трех метров, змея неядовитая, разумеется. Более того, весьма полезная. Ньяканинья необычайно подвижная, она проворно взбирается на деревья и прекрасно плавает. Она великолепный охотник, причем охотится и на других змей. И прежде всего, как уверяют местные жители, на ядовитых, так как она более быстрая и ловкая, чем они, и превосходит их размерами. Поединки обычно кончаются ее победой и пиром, она попросту заглатывает побежденного противника. Поэтому ничего удивительного, что жители сельвы относятся к этой змее, как к своему союзнику, и ничего не имеют против того, чтобы она поселялась в их ранчо.

_{НЬЯКАНИНЬЯ — ЗМЕЯ ИЗ СЕМЕЙСТВА УДАВОВ. НЕОБЫЧАЙНО ПОДВИЖНАЯ И… ПОЛЕЗНАЯ. ОНА УБИВАЕТ И ПОЖИРАЕТ ЯДОВИТЫХ ГАДОВ. ЕЕ ДЛИНА ДОСТИГАЕТ ТРЕХ МЕТРОВ.}

Легенда об одомашненных змеях в лесах на Игуасу — это не вымысел, а факт. Имея такого «домочадца», матери гораздо меньше беспокоятся за своих детей, играющих во дворе. Говорят, вокруг ранчо, где поселится ньяканинья, на значительном расстоянии не найти ни одной ярары или гремучей змеи. Кроме того, «домашняя змея» очищает окрестности от крыс и мышей.

Меня заинтересовало: что побуждает эту змею селиться в ранчо, возвращаться после охоты под крышу? Компадре объяснил мне это в нескольких словах:

— Мыши и крысы. Их нет в сельве, но зато много попадается там, где живут люди. И кроме этого прохлада на ранчо. Ты обратил внимание, кум, что под крышей прохладнее, чем в лесу? В жаркую пору змеи днем любят спать в холодке. Охотятся они ночью. Нужно только не пугать ньяканииью. Она быстро осваивается. Это довольно неглупая змея.

В ранчо компадре оказалось очень чисто. Примитивное хозяйство, примитивная утварь, но все опрятно и целесообразно. Ажурные стены тоже были целесообразны: это обеспечивало вентиляцию. В здешнем климате не нужны плотно закрытые окна, а противомоскитная сетка для охотника — недостижимая роскошь. Полумрак днем — это достоинство, а не недостаток ранчо. Вечером яге хватает света керосиновой лампы.

От москитов внутри помещения несколько помогала тлевшая и дымившаяся на земляном полу юйо, лесное растение. Спят здесь либо на катре — деревянной, обтянутой полотном раме, либо в подвешенных к потолочным балкам гамаках.

Между тем жена компадре, спрятавшись за сплетенным из тростника занавесом, кое-как прикрыла там свою наготу и вышла приветствовать нас, подавая каждому руку. Потом сразу же принялась готовить еду во дворе у пылающего костра. Нас угостили исключительно вкусным мясом серпы, тушенным в посудине, которую в сельве можно смело назвать универсальной, — в чугуне на коротких ножках с проволочной дужкой, на которой его можно подвесить над костром. Была еще подана довольно противная на вкус бразильская водка качана и, конечно, кофе. Вместо хлеба здесь употребляли печеные клубни маниоки.

Опасения моего друга Ежи оказались, к счастью, напрасными. Компадре сразу согласился участвовать в водно-охотничьей вылазке. Подготовка лодки, оружия и снаряжения не заняла много времени. Все было под руками.