Жизнь Большой Реки

Меняется характер берегов. Левый, все еще принадлежащий провинции Энтре-Риос, становится ниже и расчленяется. Зато правый вздымается отвесно. Ширина реки между ними измеряется километрами. Я стараюсь не выходить на середину больших проток. Только при совершенно падежной погоде и полном безветрии я вывожу байдарку на главный стрежень разветвленной на рукава Параны. Вдоль стрежня течение самое быстрое, самое благоприятное. На буях, обозначающих фарватер, цифры километража. Я контролирую пройденное расстояние и знаю, сколько мне осталось. 750 километров, 700, 580, 500…

Если поднимается ветер, то делать нечего — приходится приставать к берегу и ждать. Против ветра я не в состоянии грести, сильные порывы даже толкают байдарку вспять. Ветер — это вынужденный отдых. Лишь два-три раза, когда небо затягивалось тучами и грозило ливнем, я позволил себе роскошь поставить палатку. Здесь часть времени я греб, плывя до самых сумерек, чтобы в последний момент, светя себе фонариком, разложить на берегу палатку и одеяла, завернуться в них и, как заяц у кочки, дремать, пока не покажется луна. Лунными ночами я дорожил. Используя затишья, я плыл, плыл и плыл.

Эти лунные ночи запечатлены в моей благодарной памяти. Хотя, собственно говоря, вокруг ничего особенного не происходило, они были такие живописные! Серебряный свет, заливающий реку, темный контур берега, видимого с одной или с другой стороны, тишина, которую нарушали лишь легкие всплески разрезаемой носом воды и звук падающих с весла капель… Я откладывал весло и давал течению сносить себя. Тишина тогда была такая, что слышалось чуть ли не пульсирование собственной крови. В ясные ночи я старался держаться стрежня — из-за течения и красных огоньков, горевших на некоторых буях. Если я дремал, то чутко, настороженно. На сонной реке шум приближающегося судна или моторной барки доносился издалека и сразу будил меня. Тогда я уходил с фарватера. И лишь когда луна опускалась и вот-вот должен был наступить мрак, я искал берег и биваковал до утренней зорьки.

Такой распорядок дня и ночи, то есть плавание без отдыха, позволил мне опередить свой график. Уже в запасе у меня был целый день, два дня, три… Однажды я отмахал за сутки более ста километров.

Я встречал в те дни старых знакомых. Прежде всего, большой пассажирский пароход «Сьюдад де Буэнос-Айрес», который мы первый раз увидели в порту Корриентесе; несколькими днями позже он обогнал нас, плывя к столице. Сейчас мы проходим мимо друг друга по фарватеру. С высоких палуб пассажиры махали платками и шляпами. Видимо, им кто-то рассказал об удивительной байдарочке.

Зато несколькими днями позже… О, про это я должен рассказать поподробнее. Итак, еще через несколько дней я снова увидел «Сьюдад де Буэнос-Айрес». Он уже возвращался из Корриентеса и догонял меня, плывя вниз по реке. Я испугался: было похоже, что «пассажир» взял курс прямо на меня, словно бы не видя моей скорлупки. Он быстро приближался, вырастал надо мной. В панике, гробя изо всех сил, я стал улепетывать с его дороги. Ведь грозило не только столкновение (если можно назвать столкновением тот момент, когда огромный пароход проплывает над крошечной байдарочкой), но и опасность, что байдарка будет перевернута большой волной, которую поднимает судно. Я не догадывался о намерениях капитана. На некотором расстоянии от меня он застопорил машины. Все медленное скользил по воде колосс, пока наконец не остановился, несомый только течением. Мы оказались почти «борт о борт», с промежутком между нами в несколько десятков метров. На палубах полно пассажиров. Кричат, размахивают руками… Отчетливо вижу на мостике капитана. Он подносит ладонь к козырьку фуражки. И сирена… Ревет сирена. Раз, другой, третий. Нет, это не сон. Это большой «пассажир» приветствует моего «Трампа», салютует ему. Как ответить на такие почести? Как отсалютовать? Я знаю, что это делают, поднимая и опуская флаг. Но мой флажок намертво прикреплен к верхушке мачточки. Поэтому, набрав полные легкие воздуха, я приветствую «Сьюдад де Буэнос-Айрес», капитана и пассажиров диким воплем, победным кличем индейцев гуарани — сапукай:

— Пиу… иипу… пиийа… йаа…

Не знаю, что подумали по этому поводу пассажиры, но экипаж, несомненно, понял: ведь это люди речные, с Большой Реки. Капитанская рука снова поднялась к козырьку, еще раз прогудела сирена, потихоньку заработали машины. Осторожно, не поднимая волн, «пассажир» отправляется по своему маршруту.

Эту встречу я помню хорошо, потому что тогда я в последний раз видел красавца «Сьюдад де Буэнос-Айрес». Годом или двумя спустя в результате столкновения он затонул в том месте, где ели каются реки Парана и Уругвай. Погибло много пассажиров, не удалось найти и тела капитана. Морские трагедии случаются не только на море.

В среднем и нижнем течении Параны я не раз проплывал мимо останков затонувших кораблей. Лишь иногда, как предупредительные буи, высовывали из воды жалко выглядевшие верхушки мачт. Говорят, большинство катастроф здесь — это результат налетов памперо.

ЦИВИЛИЗОВАННАЯ РЕКА