Жизнь Чака

Он прошёл мимо Дуга и его друзей (которые не удостоили его малейшего внимания), словно во сне, толкнул дверь в конце спортзала и вышел на мощёную половину площадки. Приятный осенний воздух потушил пожар на его щеках, но не эйфорию. Он посмотрел наверх, увидел миллионы звёзд, и понял, что за каждым из этих миллионов есть ещё больше.

Вселенная огромна, подумал он. В ней – великое множество. Также она вмещает и меня, и в этот самый миг я прекрасен. У меня есть полное право быть прекрасным.

Он пошёл лунной походкой прямо под баскетбольным кольцом, следуя музыке, доносящейся из спортзала (когда он совершал перед Джинни свою маленькую исповедь, он уже не помнил, что за песня тогда играла, но для протокола отметим, что это была «Реактивный самолёт» Стива Миллера), а затем закружился, расставив руки. Словно хотел обнять всё на свете.

Почувствовал боль в правой руке. Не сильную, как небольшой порез, но её было достаточно, чтобы остановить его счастливое духовное восхождение и вернуть на землю. Он увидел, что тыльная сторона его ладони кровоточит. Пока он тут вертелся под звёздами и пытался слиться с космосом, его вытянутая рука ударилась о цепное заграждение и торчащий кусок проволоки порезал его. Ранка была поверхностной, едва ли заслуживающей вмешательства пластыря «Бен-Эйд». И тем не менее она оставила шрам. Тонкий белый серповидный шрам.

- Почему же ты лгал об этом? – спросила Джинни. Она улыбалась, когда подняла его руку и поцеловала шрам. – Я могла бы понять, если б ты рассказал, как избил хулигана до полусмерти и получил в бою этот шрам, но ты никогда так не говорил.

Нет, он никогда об этом не говорил, и у него никогда не было и намёка на проблемы с Дуги Уэнтуортом. С одной стороны потому что тот был довольно приветливый увалень. А с другой - Чак Кранц был лилипутом-семиклассником, недостойным внимания.

Но зачем же тогда он солгал, если не для того, чтобы показать себя героем в вымышленной истории? Потому что этот шрам был важен по другой причине. Потому что он был частью истории, которую Чак не мог рассказать, даже не смотря на то, что на месте викторианского дома, где он провёл большую часть своего детства, теперь находились многоквартирные апартаменты. Викторианского дома, полного призраков.

На самом деле шрам значил куда больше, а, может, Чак пытался превысить его значимость. Он не мог сделать его важнее, чем он был на самом деле, но это единственное, к чему пришёл его рассыпающийся разум, пока глиобластома завершала свой победоносный блицкриг в его мозгу. Он, наконец-то, поведал Джинни правду о том, как шрам появился, и этого вполне хватит.

10

Дедушка Чака, его Деда, умер от сердечного приступа через четыре года после танцев на Осеннем Балу. Это случилось, когда Альби взбирался по ступеням к публичной библиотеке, чтобы вернуть копию книги «Гроздья гнева», - которая по его словам была так же хороша, как и всегда. Чак только перешёл в старшую школу, пел в музыкальной группе и танцевал, аки Джаггер во время инструментальных проигрышей.

Дедуля оставил ему всё. Имущество, когда-то весьма немалое, значительно уменьшилось с тех пор, как дедушка рано ушёл на пенсию, но его всё равно хватило, чтобы оплатить образование Чака в колледже. Позже продажа викторианского дома позволила оплатить жилище (небольшое, но в хорошем районе и с чудной задней комнатой, как раз для детской), куда Чак и Вирджиния переехали сразу после медового месяца в горах Катскилл. Будучи только-только нанятым в Мидвест Траст – скромным кассиром, - он бы ни в жизнь не смог приобрести себе жилище без наследства Дедули.

Чак наотрез отказался переезжать в Омаху, чтобы поселиться в доме родителей его матери.

- Я люблю вас, ребята, - сказал он. – но это место, где я вырос и где я хочу остаться, пока не поступлю в колледж. Мне уже семнадцать, я не ребёнок.

Так что они, оба давно на пенсии, приехали к нему и оставались с ним в викторианском доме около двадцати месяцев, пока Чак не уехал учиться в Университет Иллинойса.

Однако они не смогли присутствовать на похоронах и погребении. Всё произошло быстро, как и хотел Дедуля, а у маминой родни, прежде чем приехать, ещё оставались незаконченные дела в Омахе. Чак никогда по-настоящему не скучал по ним. Он был окружён друзьями и соседями, которых знал намного лучше родителей-гоев* (слово «гой» в современной трактовке обозначает «нееврей») своей матери. За день до их запланированного прибытия Чак, наконец, открыл конверт из манильской бумаги, который находился на столе в холле. Он был прислан Похоронным Бюро «Эберт-Халлоуэй». Внутри содержались личные вещи Альби Кранца – по крайней мере, те, что находились в его карманах, когда он пал на лестнице в библиотеке.