Жизнь человека: встреча неба и земли

Предание о Ное заняло центральное место в духовности армянского народа. Наши древние хроники выводят происхождение нашего народа от потомков Ноя, чем и объясняется привязанность армян к этому преданию, которое сделало нашу землю библейской. Гора Арарат и Ноев ковчег стали для народа символом вечности, знаком посещения Бога в лице Ноя. Гора Арарат не раз вдохновляла армянских поэтов и художников, потому что ассоциировалась с твердостью и с мужеством, а также с устремленностью нашего народа к вечности.

По иронии судьбы гора Арарат находится сегодня за пределами Армении...

Только географически!

Монофизитство

Позвольте вернуться к Марко Поло. Он пишет об армянах: «Они христиане: иаковиты и несториане». Если я не ошибаюсь, речь идет о двух различных и даже противоположных друг другу учениях.

Марко Поло был великий путешественник, историк и этнолог на уровне познаний своего времени, но слабый богослов! Возможно, он перепутал армян с другими народами, которые жили вблизи от нас. Как бы то ни было, Армянская Церковь никогда не была ни несторианской, ни монофизитской в смысле монофизитства Евтихия; сегодня это всем известно.

В своей христологии наша Церковь приняла направление александрийского богословия. Внутри Армянской Церкви изначально существовали два богословских течения: антиохийское и александрийское, но окончательно восторжествовала линия александрийского богословия. Армяне не могли активно участвовать в христологических спорах IV и V вв. В IV в. наша Церковь еще формировалась, а в V в. мы вели борьбу с маздеизмом, потому что существовала угроза его возвращения. Участие Армянской Церкви на Никейском соборе доказано фактом присутствия на нем нашего представителя Аристакеса, сына св. Григория, который был одним из тех, кто поставил свою подпись под Никейским символом веры; но мы не участвовали в двух других экуменических соборах в Константинополе и Эфесе, а также не были на Халкидонском соборе.

Однако наша Церковь была в курсе происходящего, так как некоторые армяне изучали богословие в Константинополе и других центрах восточного христианства; позиция нашей Церкви относительно христологии была сформулирована в 506 году. Об этом я попытался рассказать в своей книге The Council of Chalcedonand the Armenian Church (Халкидонский Собор и Армянская Церковь). С IV в. вплоть до конца V в. богословская мысль в Армении развивалась в направлении, которое исключало принятие учения о разделении двух природ Христа, сформулированного в 451 году на соборе в Халкидоне и, в частности, папой Львом I в Послании к Флавиану. В этих формулировках армяне усмотрели усиление несторианства. Позднее движение неохалкидонитов пыталось интерпретировать формулировки Халкидонского собора, чтобы они не противоречили учению Кирилла Александрийского.

Армянская Церковь не является монофизитской в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие. Под монофизитством, как правило, понимают признание лишь единственной божественной природы Христа при почти полном исчезновении Его человеческой природы, которая, согласно Евтихию, была потеряна в Его божественности «как капля меда в океане». Мы также не следуем учению Нестория, так как никогда не принимали его дуализм в личности Христа, Воплощенного Слова, дуализм, который Несторий так и не смог преодолеть. Доказательством этого служат наши литургические тексты, в которых мы предаем анафеме Евтихия, Нестория и их учения. Что касается нашей христологии, мы остаемся в русле богословия Кирилла Александрийского.

Вы говорите, что вы не монофизиты в смысле Евтихия; в то же время вы не приняли решений Халкидонского собора, который осудил Евтихия. Может быть, вы монофизиты в другом смысле, отличном от учения Евтихия?

Все зависит от того, какое значение придавать этому слову. Если под монофизитством понимать исповедание «одной природы Бога, Воплощенного Логоса» как единства двух природ, в этом случае мы монофизиты. Но понятие монофизитства настолько окрашено «евтихианством» и так часто употреблялось в истории для обозначения учения Евтихия, которое мы отвергли, что нам не нравится, когда нас называют монофизитами.

Итак, вы исповедуете, что в момент воплощения божественная и человеческая природы нераздельно соединились в Воплощенном Сыне в одну природу.