Жизнь человека

Исполнен мир восторга.
Мчат льдины кое-где.
Но тонкая восьмерка
С полудня на воде.

Снежок недавний стаял,
Заголубел зенит,
И длинноногий стайер
Вдоль сквера семенит.

Мальчишки близ асфальта
Гоняют мяч… У них
Пока что нет офсайда
И сложностей иных.

Футбольные прозвища

В спорте прозвища как в деревне,
И традиции эти древни.
Каждый ловко и прочно зван:
Слон. Михей. Косопузый. Жбан.

Так заходит сосед к соседу
Длинным вечером на беседу.
Эта явная теплота
Между близкими принята.

Оборачиваясь на кличку,
Что с годами вошло в привычку,
Усмехаешься: «Молодежь!..»
И опять от ворот идешь.

Потому что взяты ворота…
В этом все-таки было что-то:
Гусь. Чепец. Пономарь. Стрелец…
А играет-то как, стервец!

Аэропорт

Аэропорт в работе и в заботе.
Но сколь неодинаков интерес —
Лететь ли вам, иль вы кого-то ждете,
Иль сами опускаетесь с небес.

Вы чуточку задумались с устатку.
Но разное волненье в вас живет —
Спешите ли по залу на посадку,
Идет ли на посадку самолет.

Баллада об окопах. Лето 1941 -го

Исходит от дворов
Вечернее мычанье.
А за деревней ров
Хранит в полях молчанье.

Он хмуро ждет врага.
Дождется ли? А надо б! —
Чтоб вскинуть на рога
Своих гранитных надолб.

Но как не наяву,
Тут звук, подобный вою,—
Неужто на Москву? —
Течет над головою.

И снова тишина
Сгустившихся потемок.
И песня не слышна,
И разговор негромок.

Как будто в небесах,
Где прокатился рокот,
О ваших голосах
Догадываться могут.

Но вот уже и спят,
Чуть свет вставать готовы,
Ровесницы солдат,
А может быть, и вдовы.

А эти пацаны,
Смеявшиеся живо,
Какие видят сны
За месяц до призыва?

В полях сгорел закат.
Усталые лопаты,
Что у крыльца стоят,
Мерцают как лампады.

Мигает маяком
Звезда за пеленою.
И пахнет молоком,
И пылью, и войною…

Баллада о московском затемнении

Грозные ночи Москвы —
Помнится каждая ночка:
Улицы, крыши, мосты,—
Черные — ни огонечка.

Тьма над столицей одна:
Ни фонаря из-под арки,
Ни делового окна
Или беспечной цигарки.

Всюду главенствует мрак,
Ибо имеется мненье,
Что нарушает лишь враг
Строгий закон затемненья.

Помниться ль будет в веках
Или же только в начале?..
Но нарушалось — и как! —
Жесткими теми ночами.

Но озарялось как днем —
Синим прожекторным светом,
Желтым зенитным огнем,
Бьющим без устали следом.

Вспышкой машины чужой,
Рухнувшей в страшном увечье.
Вставшим за каждой душой
Заревом в Замоскворечье.

Всё получили сполна
Люди московского тыла.
А постепенно война
Дальше на Запад катила.

Осточертело давно
Жить в затемнении лютом.
Но озарялось оно
Каждым бесстрашным салютом.

Сумерки