Жизнь человека

Старый переулок

На воротах барельеф.
Зимний холод.
То ли кошка, то ли лев,—
Нос обколот.

Вечер. Тени от колонн.

Светлый портик.
Не сказать, что слишком он
Дело портит.

Дверью грохает подъезд.

И согретый,
Выйдет парень, как поест,
С сигаретой.

Источает свежий снег

Запах йода.
Чей-то голос, чей-то смех…
Время чье-то.

Младенец

Итак, отчасти подытожим:
Стучала по окну капель.
А рядом с их семейным ложем
Была младенца колыбель.

Он спал, закутан в одеяло,

Беззвучно, как ему дано.
И это что-то добавляло
К их ночи, длящейся давно.

«Ни лишнего посула…»

Ни лишнего посула,
Ни собственных обид.
Ушибся — мать подула,
И сразу не болит.

И вновь небес полоска,

Безоблачная синь…
Святая заморозка,
Венец анестезий.

Наука всем наукам.

А день плывет звеня.
И коротко над ухом —
Смычковый звук слепня.

Памяти товарища

Жизнь с этой ранью зеленою,
С ношей, быть может, двойной,
С самой пристрелянной зоною —
Вечною нашей войной.

С краткой дорогою этою,

Что ты прошел не один,
И с молодежной газетою,
Где протрубил до седин.

С вьюгой, дубравы шатающей,

Стелющей по снегу дым.
С подписью «Группа товарищей»
Под некрологом твоим.

Прощанье с редакцией

До свиданья,
Друзья и подруги.
Заседанья
В час ливня и вьюги.

Потускневшей побелки

Известка.
Все проделки,
И гранки, и верстка.

Все, хотя бы

И глупые, ссоры.
Все ухабы,
А также рессоры.

Взрывы пыла.

Наш смех и невзгоды.
Все, что было
За долгие годы.

Все родное —

И наши потери,
И иное,
Чего мы хотели.

…Вдоль канавки

Кудрявится травка,
Как вдоль главки
Редактора правка.

Закон вертикали

Бор. Опушка. Первый ряд
Мощных сосен, что наклонно
В синем воздухе парят,
Как колонны Парфенона,—
Чуть откинувшись назад.
Но о том не знает взгляд.

Магнит

Что нам в опыте чужом!
Не особо много толку
Намагниченным ножом
На полу искать иголку.

Ведь в ближайшие часы,

Топоча неверным кругом,
Намагнитятся часы,
Стрелки склеятся друг с другом.

«Воспоминанья женщины одной…»

Воспоминанья женщины одной
О нашем замечательном поэте,
Пронизанные смутною виной,
Усиленные общею войной,—
Я их прочел, воспоминанья эти.

Не для печати и не для родных,

А для себя она их написала,
И веет бескорыстием от них
И искренностью с самого начала.

Срок действия не только не истек,

Но словно устремлен еще куда-то,
Как в почве угнездившийся росток,
Как в треугольник сложенный листок,
Что в дымных безднах ищет адресата.

Строчка

Поверил вашей строчке
И даже не одной, —
Как верят малой дочке
И женщине родной.

Иное в бездну канет,

И вообще вранье…
А эта не обманет,
И верится в нее.

«Милый Митя Голубков…»