Жизнь духа

На этом торжественное семейное чаепитие завершилось, и Василий поплелся в свою комнату. Но расчеты не шли. Да и вообще впервые в своей жизни Василий задумался над смыслом своей деятельности. Зачем он целыми днями гробит здоровье на какие-то там изобретения, которые никому не нужны? Наука в России умерла. Сам он никому не нужен. Его держат на смехотворной зарплате чисто для декорации. А что же он? Где его жизнь?

Василий печально оглядел свои рваные носки, потертые брюки,

доставшиеся ему в наследство от отца, и вдруг с полным отчаянием осознал, что вся его жизнь один в один повторяет бесплодный путь собственного родителя. «Лучше уж жениться на Ларочке», подумал он. «Она в отличие от меня живая и адекватная».

Насколько адекватна его будущая супруга, Василий понял почти сразу после скромной свадьбы, на которую и приглашать-то оказалось почти некого. На свадьбу пришли пару сослуживцев Василия, таких же потертых и далеко не таких же молодых, соседи, бывшие соратницы Антонины Сергеевны по борьбе с социальными несправедливостями и ЖЭКовские знакомицы Лары.

Разумная невеста предусмотрительно сэкономила на свадебном платье, вложив все собранные по случаю средства в банкет, во время которого придирчиво выспрашивала у сослуживцев Василия, каковы перспективы изобретений ее благоверного. Сослуживцы не поскупились на комплименты, правда, с количеством выпитого комплименты эти приобретали все более сомнительное свойство. Однако одно Лара поняла твердо – изобретения можно продать.

И, что самое удивительное, продала! Воодушевленная законным союзом с гением науки, Лара взялась за дело рьяно и с молодым задором. Для начала она запатентовала все изобретения мужа, которых оказалось немало. А дальше занялась поиском покупателя. Конечно, Лара мечтала о нечаянно заплутавшем в их районе американском миллионере, который нуждался именно в светлой голове Василия и жаждал осыпать его всеми существующими благами капиталистического мира. Но будучи по натуре девушкой трезвого ума, Лара понимала, что искать нужно своих. И свои нашлись. Вполне солидные фабриканты, которых заинтересовало аж три изобретения русского левши.

Помимо солидного гонорара Лара выторговала у фабрикантов процент с продаж, чего до нее вообще никому не удавалось. Потрясенные фабриканты почти сразу предложили даме возглавить их отдел по продажам. И Лара согласилась.

Жизнь семейства изменилась до неузнаваемости. Деньги потекли рекой, так что очень скоро мечта Антонины Сергеевны о райском уголке в Подмосковье сделалась реальностью. В квартире был произведен ремонт, пусть и не евро, но вполне приличный. И затхлая, заваленная старомодным хламом, трехкомнатная хибара приобрела вид вполне вменяемого жилища. У Василия впервые в жизни появились приличные костюмы и великолепные итальянские рубашки с нагловато-залихватским логотипом какого-то не в меру экспрессивного южанина. Кардинально изменилась не только квартира и гардероб семейства, но и сама Лара. Она очень быстро вошла в роль «кормящей» матери семейства, о чем разглагольствовала все свободное от работы время.

Замечательные пироги с капустой канули в небытие, а Антонина Сергеевна, неожиданно для самой себя, превратилась в домработницу, а по совместительству и садовницу, вкупе с огородницей. Мечта в уютном подмосковье требовала недюжинных сил. Несмотря на благополучное существование, Антонина Сергеевна внезапно ощутила непреодолимую тоску по старым временам, когда ходила в церковь, кормила сына сосисками и совсем не страдала от отсутствия деликатесов в холодильнике или новомодного японского телевизора с плоским экраном. Лара больше не радовала Антонину Сергеевну. Она резко похудела, как-то сразу приобретя стервозное выражение лица (Антонина Сергеевна понимала, что таковы издержки

ее работы) и вечно огрызалась на свекровь. Но свекровь, не ожидавшая подвоха от своей любимицы, как-то сразу сдала позиции и молча сносила бесконечные придирки.

Василий же не мог до конца определиться, счастлив он или нет. Сначала он испытал восторг и непомерное восхищение супругой, столь лихо реализовавшей его изобретения. Но рубашки и

костюмы его не радовали, – он был к ним равнодушен, к тому же, и ходить ему было особо некуда. Разве что Лара пару раз вывела его в свет, на какие-то там презентации, где он чувствовал себя совершенно потерянным и со страха выпил лишку. Но самое ужасное,что через три года сытой жизни у него абсолютно пропал интерес к науке. Вот так взял и пропал! Василий даже всерьез подумал о том, что «голодный художник» действительно лучше работает, чем сытый, но его размышления и попытки сесть на диету ни к чему не привели. Интерес к науке не возникал, а ничего другого Василий просто не умел, потому что никогда не задумывался над сферами, не имеющими отношения к науке.

Лара же, наладившая продажу его изобретений и даже создавшая нечто наподобие личного «брэнда», настаивала на продолжении банкета. Но продолжение не последовало. Вместо него явился господин запой.