Жизнь этого парня

Высохнув, снял брюки и сложил их в мешок вместе с рубашкой и очками. Достал скаутскую форму, медленно, осторожно развернул ее и надел. Прошелся влажной тканью по обуви, выпрямился и осмотрел себя. Все было так, как должно: и завязанный платок, и центровка пряжки на ремне, правильный угол на головном уборе, складки на двух моих лентах. Одна лента принадлежала Ордену: красная стрела на ослепительно белом фоне. Другая – в значках – подтверждала мои навыки. В лагере тем летом я довел себя до исступления, добывая значки и медали. Я был теперь Лайф-скаутом, всего в одном знаке отличия от звания Орла. Этим знаком отличия был значок «Гражданство». Я уже выполнил многочисленные требования для его получения, включая участие в жюри во время испытаний, где следил за выполнением правил, но Дуайт отказался подать мои бумаги. Он не объяснял почему, говорил лишь, что я не заслужил быть Орлом. Это был один из камней преткновения между нами.

Я повесил мешок на плечо и вышел из забегаловки.

Между моим бегством и возвращением прошло не более пятнадцати минут. Пустая полицейская машина была припаркована снаружи возле аптеки с мигающими фарами. Спокойно, глядя прямо перед собой, я прошел мимо и вверх по улице к отелю, где проводился банкет.

Хотя оставался еще час до еды, лобби отеля было уже забито скаутами в лентах Ордена Стрелы, прихорашивающихся и оглядывающих друг друга со всех сторон. Я проверил сумку и поздоровался с некоторыми знакомыми из других групп. Один из них был ответственным за расстановку стульев. Он попросил помочь, и когда эта работа была сделана, поставил меня у двери с парой других мальчиков, чтобы приветствовать гостей, когда они начнут заходить. Мы втроем поладили и всю дорогу беспрестанно шутили. К тому времени, как люди стали подходить к нашему столу, мы сыпали остротами, одна за другой. Между приколами я проверял имена по списку приглашенных, второй записывал их на клеящиеся таблички, а третий провожал гостей к столикам.

В лагере тем летом я довел себя до исступления, добывая значки и медали. Я был теперь Лайф-скаутом, всего в одном знаке отличия от звания Орла.

Затем появилась она, там, в очереди, позади пожилой пары. Я поднял глаза и увидел, что она смотрит на меня. Комната пошатнулась, но я сохранил равновесие. Я даже не моргал. Проверил имена пожилой пары и деликатно пошутил, отчего они рассмеялись.

И затем повернулся к ней. Приветливо улыбнулся и произнес:

– Ваше имя, мэм?

Она подошла к столу и стояла в задумчивости, держа дамскую сумочку перед собой обеими руками. Она по-прежнему была в белом свитере и клетчатой юбке, в которых я видел ее в аптеке. Я не чувствовал ни страха, ни удивления после того, как первый шок прошел. Я знал, что она не могла выследить меня. Конечно, у нее был сын в скаутах, и, конечно, он принадлежал Ордену Стрелы.

Она прочитала мою табличку с именем и посмотрела на меня сверху вниз, и я мог видеть, как лицо ее смягчается и проясняется, по мере того как она осознает, что ошиблась, что это, вероятно, не могу быть я. Она ответила мне улыбкой и назвала свое имя. Я увидел, что у нее двое мальчиков в Ордене. Она уже искала их, озираясь вокруг и вглядываясь в шумный коридор. Она взяла свою табличку с именем, подала руку мальчику у двери и прошла в банкетный зал.

* * *

Брат прислал мне историю, которую написал сам, под названием «Хэнк О’Хэа, Костяшка». Это был рассказ об американце, заключенном в тюрьму в Италии за убийство проститутки. Его отец был богат, но молодой человек отказался просить его о помощи. Тогда его отвергла и семья, и общество. Он был настолько одинок, что даже не раскаивался, что убил девушку. Ему было жаль, да – он был пьян в тот момент, – но его презрение к обществу было таким сильным, что он не делал ничего, чтобы добиться прощения. История была наполнена очень подробными деталями тюремной жизни, как, например, автоматический смыв в туалете каждые несколько минут и тот факт, что заключенные стучат по решеткам жестяными кружками.

Брат хотел встретиться со мной. Это было ясно. Я хотел увидеться с ним уже много лет, но до сего дня никогда не знал, чувствует ли он то же самое по отношению ко мне.

Мне понравилось. Я никак не мог отделаться от мысли о смелости Джеффри написать это. Я послал ему одну из своих историй, о двух волках, дерущихся до смерти в Юконе, но я знал, что его рассказ лучше, и раздумывал над тем, чтобы показать его своему учителю английского как собственный. В конце концов, я решил не делать этого. Знал, что это не останется безнаказанным.