Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса

ХАЙМЕ АБЕЛЬО БАНФИ. Среди прочего там был вопрос о том, когда первое судно вошло в Бокас-де-Сенису и как то судно называлось; еще просил уточнить дату, когда состоялся футбольный феерический матч; кто был на поле; как имя тогдашнего менеджера «Хуниора» — это городская команда Барранкильи, да как… Очень забавно. Еще был вопрос о барранкильянских борделях. Так я лично просматривал газеты за то время в архиве Культурного центра Ньето Артеты. И среди прочего обнаружил ряд любопытных вещей, которые тоже ему отослал. Например, упоминание о Диве Сахиби[50] — оккультистке, которая на всю Барранкилью гремела в 1950-е годы. Я просматривал подшивки «Ла Пренсы» и других газет за нужный период, и что узнавал интересного — все ему отправлял. А затем он сам приехал в Барранкилью, так сказать, вступить во владение новоприобретенной квартирой. Всего несколько дней побыл. Кажется, недельки две или около того, а моей обязанностью среди прочего было сопровождать его в поездке по центру города. Мы старались выяснить и уточнить кое-какие мелкие подробности (здесь то-то и то-то располагается, там такое-то здание, книжный магазин вот тут находился, это здесь, то там), и он все себе записывал. За один день и управились. В субботу.

Значит, суббота, одиннадцать утра. Он время от времени опускает оконное стекло, народ видит его, слышны крики, восклицания: «Ух ты, Габо. Гарсиа Маркес!» А он в ответ шуточки отпускает.

АЛЬЯНСЕ ПИНСОН. Я работаю здесь, в Романтическом музее Барранкильи, потому что меня сюда направили, это часть моей военной службы. Я провожу экскурсии. В нашей экспозиции собраны все значимые вещи, касающиеся истории Барранкильи начиная с 1620 года, когда город еще назывался Сабанита-де-Камачо. Экспозиция помещается в двадцати шести залах. Материалы, относящиеся к Гарсиа Маркесу, выставлены отдельно в одном из залов. У нас имеется целый ряд вещей, принадлежавших писателю, но их выставляют только по случаю мероприятий, касающихся его непосредственно. Тогда из запасников достают все его рисунки. У нас есть пишущая машинка Гарсиа Маркеса. Во время нашей экскурсии упора на Гарсиа Маркеса не делается, но ему посвящена одна из экспозиций. Его печатная машинка. Ему принадлежала. На этой машинке он писал «Палую листву». (Во всем музее внезапно гаснет свет.) А, это у нас чуть не каждый день такое. Не волнуйтесь. Свет скоро дадут.

Глава 10. Пижоны и деревенщины

История о том, как Габито, гадкий утенок, неотесанный провинциал с побережья, переезжает в холодную лощеную столицу, чтобы работать репортером в «Эль Эспектадор»

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. В один прекрасный день он уехал в Боготу и поступил на работу в «Эль Эспектадор». Ну, и здесь время от времени появлялся.

ХОСЕ САЛЬГАР. Габо пришел в «Эль Эспектадор», уже пользуясь некоторой славой, чему заочно поспособствовала, еще не зная его, сама «Эль Эспектадор». Он стал известен как писатель благодаря Эдуардо Саламеа и его заметке о Габо, напечатанной в нашей газете. Когда он явился, его направили ко мне, однако как репортер он не представлял собой ничего примечательного — заурядный, каких много. К тому же с побережья. Ничем не выдающийся. Неотесанный. Для подобных там очень точное словечко имеется: коррончо. Еще и застенчивый… А я был главным редактором, ветераном пера.

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. Мы все прекрасно знаем, что выходец с побережья — совсем не то же, что плебей. Как раз наоборот. Это в 1940-х Барранкилья была деревенским захолустьем. В 1948-м убили Гайтана, потом десяток лет бушевала Ла Виоленсия, и множество людей, особенно из внутренних районов, не только из Боготы, но и из Сантандера, потянулись вниз по реке Магдалена — искать прибежища. Вся эта публика, согнанная с насиженных мест разгулом насилия (с 1948 по 1958 год), постепенно перебиралась ниже по реке… А коррончо называли выходцев из поселений, которые приезжали в Барранкилью и оставались в ней жить.