Жизнь Галки Бураковой от А до Я

Она, считавшая себя одно время лучше и умнее других, а в другое – хуже, расслабилась. Теперь она просто была. И ей это нравилось. Она была с дочкой в песочнице. И была, когда та увлечённо строила замки из лего. Она была, когда они вместе стряпали печенье, а кухня одевалась в белый мучной наряд – у дочки пока не получалось аккуратно. Она была, когда Зиночка топала по лужам и изучала грязь, несмотря на то, что от этого страдала одежда. Она просто была рядом, а не в своих мыслях, делах или беге за бесконечными целями.

А ведь это рутина, один и тот же круг, по которому ходят матери изо дня в день. Завтрак, поиграть, позаниматься, погулять, обед, сон, игры, прогулка, ужин, игры, чтение, сон… Одно и то же. Такое утомительное и однообразное, день сурка. Прямо как у деревьев, которые день за днём стоят на одном и том же месте и тянутся к небу. Или у пчёл, которые день за днём собирают нектар. Или у солнца… А что? И оно день за днём ходит по кругу.

Но когда круг становится кругом твоей жизни, когда внутри хорошо и спокойно, то он становится спиралью, в которой человек развивается в нужном направлении. Но это возможно в радости от движения по кажущемуся кругу и в следовании выбранным ценностям.

А ценности Галка выбрала простые:

– руководствоваться лишь своими ощущениями,

– выбирать свободу,

– быть с дочкой, как можно больше, и следовать её желаниям, помогая во всём.

И Галка шла по выбранному пути без помощи бабы Кати, потому что она для себя решила ещё одну вещь – лучше идти самой медленнее, чем с помощью другого человека бежать. Тем более другие люди не спасают от падений, крушений, провалов – ведь это всё делаешь ты, своими руками. И Галка перестала стремиться стать совершенной, идеальной, внешне успешной. Она вообще перестала стремиться. Со стороны это могло показаться крахом, потерей ориентиров или ленью, смешанной с неверием в себя и свои силы. Человеку лишь двадцать девять лет – возраст, когда в руках ежедневник, а телефон разрывается от звонков, время, когда молодые люди стараются использовать любой шанс, чтобы заслужить желаемое место, денег побольше, пару покрасивее. Кто-то делает себя, кто-то детей. А Галка жила. И ничего не менялось в её жизни, лишь дочка взрослела.

Вот ей исполнилось пять.

Потом шесть.

Наконец, семь, а Галке – тридцать один.

Одно и тоже было в жизни мамы и дочки. Внешне.

Галка проводила время дома, стараясь быть с дочкой, как можно больше, поэтому работала по минимуму – всего лишь два раза в неделю. Не по юридической специальности и не феей чистоты. Галка устроилась в детскую студию, где два раза в неделю вела занятия по шесть часов. Ходила Галка сюда вместе с дочкой и вела в том числе для неё, стараясь, чтобы в первую очередь понравилось Зине. Галка успела получить второе высшее педагогическое образование – получала заочно. Компьютер Зиночка признала, хотя сидение мамы за ним строго ограничивала, впрочем, как мама ограничивала сиденье дочки за мультиками. Но времени хватало, потому что Галка быстро схватывала, благо опыт в освоении наук имелся.

Денег это много не приносило, но на жизнь хватало, к тому же помогал папа, а родители из студии отдавали для Зиночки вещи, зная, в каком стеснённом положении находится Галина.

Хотя сама Галка стеснения не ощущала – в ней пробуждалось чувство свободы, так давно забытое. Росло оно медленно и не выносило спешки или суеты, оно сохло от множества дел и мыслей, болело от стремления не к своим целям. Этот росток Галка берегла, как и дочку. Но не тело ребёнка, не позволяя лезть, где высоко, или ходить, где мокро, чтоб не простудиться. Берегла Галина саму Зиночку – её внутренний мир, позволяя делать, что ей нравится, и поддерживая любое стремление. Даже если девочка хотела рисовать на обоях. У Зины был такой период, и они вдвоём с мамой изрисовали все стены в квартире. А через год делали вместе ремонт, когда те рисунки Зине надоели. Галке понравилось рисовать, и она водила дочку на занятия рисования, и сама ходила с ней. Вокруг рисовали пяти-шестилетние дети, а вместе с ними рисовала Галка, ничуть не смущаясь и не испытывая неудобства. Ведь она хотела и ей это нравилось.