Жизнь графа Дмитрия Милютина

А в Петербурге Николай Первый простудился, принимая военный смотр и парад войск, – дул холодный и сильный ветер, и несколько часов, проведенных в таких условиях, сделали свое дело, Николай Павлович слег больной, а через день врачи сказали, что положение тяжелое, наследник Александр вынужден был сказать матери о возможной кончине отца. Александра Федоровна вошла в спальню императора, который лежал на своей походной солдатской кровати, и сказала ему о его положении.

– На все воля Божия, что ж, надо мне исповедаться и причаститься…

Потом вызвал доктора Мандта и спросил его:

– Доктор, сколько мне еще осталось жить?

– Ваше величество, с сердцем у вас очень плохо. Вам грозит сердечный удар…

Причастился и исповедовался. Утром пришла вся его семья. Первым к нему подошел цесаревич Александр и наклонился к нему:

– Хотелось мне, приняв на себя все трудное, тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое; Провидение судило иначе… Теперь буду молиться там за Россию и за вас всех… После России я вас любил более всего на свете…

Перекрестил сына и поцеловал его.

Все члены семьи плакали, поочередно подходили и получали благословение.

18 февраля (2 марта по новому стилю) Николай Первый скончался. Еще при жизни Николая Первого Александр подписал указ об увольнении князя Меншикова и назначении Горчакова главнокомандующим Крымской армией.

Милютин постоянно думал об этой неожиданной смерти императора, ведь он всегда производил впечатление здоровья и силы. «Да, мощная его натура, – думал Милютин, – не выдержала удара, нанесенного душевным его силам, тридцать лет он управлял страной, ему казалось, что он достиг славы и могущества, Европа трепещет перед ним, а он оказался в плачевном положении, все державные его труды превратились в пепел, вот это тяжкое разочарование и свело его в могилу. Одни благоговели перед ним, поклонялись, высоко ценили его твердость и непоколебимость, восхищались его правдивым, рыцарским характером; другие видели в нем олицетворение сурового деспотизма, жестокосердие, бесчеловечность. Рассказывали, что Николай Павлович как-то спросил цесаревича, что он бы сделал с декабристами, а тот сказал, что простил бы их, а не преследовал бы их все эти тридцать лет… А народ постоянно приходил на панихиды, с его личностью связывали понятие о величии России, о ее могуществе. Другие люди, интеллигентные и передовые, как сами себя они величают, радовались перемене царствования, думали о хорошем будущем. Находились и пылкие люди, с ожесточением относившиеся к недавнему режиму, думали о революции как вернейшей попытке свергнуть самодержавие и устроить какую-нибудь республику. Эти люди просто ликовали, узнав о кончине императора, с бокалами вина поздравляли друг друга… А я разве со всем соглашался, что думал, приказывал, повелевал император? Нет, не все мне нравилось в его раздумьях и повелениях, но разве сейчас дело в этом? Это крупная, колоссальная личность, наступит время, когда о нем скажут серьезные люди, историки, ученые, а я могу сейчас высказать лишь то, что мне виделось моими глазами… Да, я не сочувствовал тогдашнему режиму, как большинство молодых людей, и я не сочувствовал тогдашнему режиму, административному произволу, полицейскому гнету, строгому формализму, охранению порядка и дисциплины, подавлению личности, ущемлению свободы во всех областях нашей жизни, в искусстве, в науке, слове, печати… А в деле военном, которым он страстно увлекался, та же забота о дисциплине и порядке: гонялись не за существенным улучшением боевого состояния войска, а за внешней лишь стройностью, блестящим видом на парадах, и бесчисленными, мелочными формальностями убивали воинский дух солдата и офицера… Но как много он работал, лично управлял государством, с какой добросовестностью вникал во все большие и малые дела, как горячо он любил Россию и как он желал ей блага… Но с юных лет внушили ему крайне односторонний взгляд, что государством может управлять единолично, что император – это веление Божие… Нет, он не жестосерд и бесчеловечен, мне приходилось наблюдать его в семейном кругу, он добр, благодушен и любезен. Он обладал замечательной сообразительностью и даром слова, он превосходно знал языки…»

6 марта 1855 года Николая Первого торжественно похоронили.

И с новой силой вспыхнули о нем разговоры в различных кругах, Александр Второй во всех своих указах с благодарностью вспоминал отца, он будет как во внешней, так и во внутренней политике следовать указаниям императора Николая Первого, будет доблестно сражаться в Крыму, за Севастополь… Единственная цель нового императора, как и прежних, – благо, могущество и слава России.