Жизнь Греции. История цивилизации

Его влияние оказалось весьма долговечным; даже и сейчас имя Пифагора — громкое имя. Пифагорейское общество пережило своего основателя на три века, небольшими группками рассеявшись по всей Греции, произведя таких ученых, как Филолай из Фив, и таких политиков, как Архит, диктатор Таранта и друг Платона. В самой знаменитой из своих од Уордсворт был — сам того не зная — пифагорейцем. Смутной фигурой Пифагора был заворожен и сам Платон. Он черпает из него на каждом шагу: презирая демократию, тоскуя по коммунистической аристократий философов-царей, мысля добродетель гармонией, создавая теории о природе и судьбе души, почитая геометрию и питая склонность к числовой мистике. В общем, Пифагор, насколько нам известно, был основателем европейской науки и философии — свершение, достаточное для каждого человека.

III. Ксенофан Элейский

К западу от Кротоны лежат древние Локры. По словам Аристотеля, эта колония была основана беглыми рабами, прелюбодеями и ворами из материковой Локриды, но не исключено, что в его сообщении сказывается неприязнь Старого Света к Новому. Страдая от недостатков своей натуры, колонисты обратились за советом к Дельфийскому оракулу, который повелел им установить законы. Возможно, вопрошателем оракула был Залевк, ибо около 664 года он дал Локрам законы, которые, по его словам, продиктовала ему во сне сама Афина. То было первое писаное законодательство в истории Греции, хотя и не первое ниспосланное богами. Локрийцам оно понравилось настолько, что они требовали от каждого, кто вносит новый закон, говорить с веревкой на шее, чтобы в случае провала его можно было повесить с минимальными неудобствами для общества[594][595].

Обогнув носок италийского сапожка, путешественник достигает процветающего Реджио, основанного около 730 года мессенцами под именем Регия и известного римлянам как Региум. Проскользнув Мессинский пролив, возможно, являвшийся Сциллой и Харибдой «Одиссеи», мы попадаем на место, где стоял Лаос, а затем в древнюю Гиелу, римскую Велию, известную истории как Элея, ибо так писал это название Платон, и ее философы остались в памяти как элеаты. Около 510 года сюда прибыл Ксенофан Колофонский и основал здесь элейскую школу.

Он был личностью столь же незаурядной, как и его излюбленный враг Пифагор. Человек бесстрашной энергии и дерзкой предприимчивости, по его словам[596], он странствовал шестьдесят семь лет «по всей земле Эллады», всюду наживая опыт и врагов. Он писал и декламировал философские поэмы, поносил Гомера за его нечестивую непристойность, высмеивал суеверие, заложил гавань в Элее и из упрямства дожил до ста лет[597]. Гомер и Гесиод, пел Ксенофан, «приписали богам все то, что считается позором и бесчестьем у людей: воровство, прелюбодейство и обман»[598]. Но и сам он не был столпом правоверия.

Истины ясно никто не узрел и никто не узнает
Из людей о богах…
Но люди мнят, что боги были рождены,
Их же одежду имеют, и голос, и облик [такой же].
Если бы руки имели быки или львы или <кони,>
Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих
Образы рисовали богов и тела их ваяли
Точно такими, каков у каждого собственный облик…
Эфиопы — черными и с приплюснутыми носами,
Фракийцы — рыжими и голубоглазыми…
[Есть] один [только] бог, меж богов и людей величайший,
Не похожий на смертных ни видом, ни мыслью…
Весь целиком он видит, весь мыслит, весь слышит…
Но без труда, помышленьем ума он все потрясает[599]

[600].

По словам Диогена Лаэртского[601], Ксенофан отождествлял своего бота со вселенной. Все вещи, даже люди, учил философ, произошли из земли по законам природы[602]. Некогда вода покрывала всю землю, так как морские окаменелости находят в глубине суши и у горных вершин; в будущем вода, вероятно, затопит всю землю вновь[603]. И тем не менее все исторические перемены, вся разделенность вещей — лишь поверхностные явления; текучесть и многообразие пронизаны неизменным единством, сокровенной реальностью — Богом.

С этой исходной точки ученик Ксенофана Парменид Элейский подойдет к той идеалистической философии, которая, в свою очередь, будет в течение всей античности задавать тон мысли Платона и платоников, предопределяя пути европейского мышления вплоть до сего дня.

IV. От Италии до Испании