Жизнь Греции. История цивилизации

Гомеровская Греция не знала денег, и в качестве обменного средства использовала железные, бронзовые или золотые слитки; эталоном стоимости служили бык или корова. Золотой слиток в пятьдесят семь фунтов назывался талантом (talanton, вес)[145]. По-прежнему большую роль играет меновая торговля. Богатство реалистически исчисляется в товарах, особенно в поголовье скота, а не в кусочках металла или бумаги, ценность которых может упасть в любое мгновение в результате изменения экономической теологии человека. У Гомера, как и в жизни, есть и бедные, и богатые; его общество — громыхающая телега, которая катится по неровной дороге; и вне зависимости от того, сколь тщательно устроена телега, некоторые из находящихся в ней различных предметов опустятся на дно, а другие поднимутся на самый верх; гончар изготовил сосуды из разной глины, разной крепости и хрупкости. Уже во второй книге «Илиады» мы слышим отголосок войны классов; и когда Терсит по-ораторски напускается на Агамемнона, мы слышим раннюю вариацию на вечную тему[146].

2. Нравы

Когда читаешь Гомера, складывается впечатление, что перед нами общество более беззаконное и примитивное, чем в Кноссе или Микенах. Ахейская культура является шагом назад, переходным моментом между блестящей Эгейской цивилизацией и Темными веками, которые последуют за дорийским завоеванием. Гомеровская жизнь бедна искусством, богата действием; она несозерцательна, жизнерадостна, стремительна; она слишком молода и полна сил, чтобы печься о манерах или философии. Вероятно, наше суждение о ней не вполне справедливо, ибо мы наблюдаем ее в состоянии жестокого кризиса или в беспорядке послевоенного времени.

Этому обществу, правда, были присущи многие трогательные качества и картины. Даже воины щедры и не чужды нежности; любовь между родителями и детьми столь же глубока, сколь и безмолвна. Одиссей целует головы и плечи своих близких, когда они узнают его после долгой разлуки; точно так же целуют его и они[147]. Елена и Менелай не могут сдержать слезы, когда узнают, что стоящий перед ними благородный юноша — это Телемах, сын пропавшего Одиссея, так доблестно сражавшегося за них[148]. Даже Агамемнон способен проливать столь обильные слезы, что они напоминают Гомеру низвергающийся со скал поток[149]. Крепка дружба героев, хотя не исключено, что почти невротическая привязанность Ахилла к Патроклу, особенно Патроклу мертвому, в известной мере обусловлена сексуальным отклонением. Процветает гостеприимство, ибо «все странники и нищие от Зевса»[150]. Девы омывают ноги или тело гостя, умащают его маслом, а иногда подают ему чистые одежды; если нужно, он получает еду и кров и, возможно, подарок[151]. «Вот, — говорит прекрасноланитная Елена, влагая роскошное одеяние в руки Телемаху, — я тоже даю тебе этот дар, дорогое дитя: он напомнит тебе о руках Елены в день твоей желанной свадьбы; пусть носит его твоя невеста»[152]. Эта картина открывает нам нежную человечность и тонкость чувства, которые в «Илиаде» скрыты под воинскими доспехами.

Даже война не мешает проявлению греческой страсти к играм. Дети и взрослые участвуют в замысловатых и трудных состязаниях с очевидной честностью и добродушием; женихи Пенелопы играют в шашки и мечут диск или дротик; гостеприимны Одиссея феаки мечут кольца и играют в странную смесь бейсбола и танца[153]. После того как, согласно ахейскому обычаю, тело Патрокла было предано огню, устраиваются игры, которые становятся прецедентом для Олимпии, — состязания бегунов, метание диска, метание копья, стрельба из лука, борьба, забеги колесниц и единоборство воинов в полном вооружении. Повсюду царит прекрасное настроение; правда, в играх может участвовать только правящий класс, а если кто и жульничает, то только боги[154].