Жизнь и гибель Николая Курбова. Любовь Жанны Ней

Еще здесь немало ростовщиков, старьевщиков, в витринах которых можно заметить рядом с портретом императрицы Евгении старую клизму, ветеринаров, настройщиков роялей, проституток, охотников за котами, ради мяса, дающего, как известно, превосходное кроличье рагу, и ради шкур, помогающих старухам при суставной ревматизме, недипломированных провизоров, которые лечат гонорею, апашей, блох. Все это выползает на улицы, здесь же обделывает свои делишки, лопает кипящую на жаровнях картошку, пьет дрянное винцо, разглаживает помятые сальные франки, мимоходом щупает расставленных через каждые пять шагов, как тумбы, дежурных девиц, здесь же мочится, здесь же поет чувствительные до слез романсы, словом, разнообразно и бодро живет. Таков Париж, то есть та часть Парижа, которую, наверное, гиды Кука не показывают щепетильным миссис и мисс.

Вот по этому Парижу в туманное ноябрьское утро шел шикарный иностранец, шел смело, не боясь ни заблудиться, ни наступить ногой на нечто вовсе нехорошее. Куда же он направлялся? Он не свернул налево: значит, он не собирался заказать своей покойной матушке надгробный камень. Он пренебрег и бойнями. Выйдя на маленькую улицу, он стал вглядываться в туман, выискивая на воротах, черных, гнилых и зловонных, как рты старушонок, дощечки с нумерацией. Это указывало, что иностранца привело сюда не одно праздное любопытство. Ничего в этом нет удивительного: ведь помещаются же в таких домах вполне солидные фирмы, привязанные к старым местам традициями и презирающие модные бульвары. Вот он сейчас остановится возле дома номер восемь и зайдет к представителю фабрики дижонской горчицы! Может же ему понадобиться целая партия горчицы! Но нет, он прошел мимо. Тогда номер десять, контора по перепродаже плодовых садов? Абрикосы очень сочные и вкусные фрукты, кроме того, они приносят доходы. Нет, иностранец решительно перешел на другую сторону.

Сделав еще несколько шагов, он остановился перед большими воротами и отважно прошел внутрь. Но в совершенно темном дворе, куда он попал, бодрое настроение духа впервые его оставило. Он невольно поднес новенькую замшевую перчатку к оскорбленному носу. Вследствие темноты для него так и осталось невыясненным, что именно происходило в доме: экстренный ремонт некоторых труб или изготовление всемирно прославленного камамбера. Отчаявшись, толкнулся он в какую-то дверь. На ступеньке сидела старуха и одним пальцем, острым и длинным, как булавка, потрошила окуня. Поскользнувшись о рыбьи внутренности, иностранец зашатался, однако не упал и не повернул назад. Твердо решив преодолеть все препятствия, он стал подыматься по узенькой винтовой лестнице и наконец достиг цели.

Ему открыл дверь плюгавенький человек с провалившимся носом, под руинами которого мирно процветали превосходные рыженькие усики.

— Могу ли я видеть господина Нея? — чрезмерно вежливо спросил иностранец, не заметив ни общей плюгавости человека, ни дефектов его лица.

Провалившийся нос повел иностранца по закоулочкам, которые вряд ли могли быть названы комнатами. Они были все неправильной формы, то треугольные, без окон и дверей, то похожие на гробы. Дощатые перегородки, заклеенные календарями за многие десятилетия и карточками купающихся красоток, оказывались вовсе не там, где им быть надлежало. Они вставали прямо перед носом и делали из квартиры страшный лабиринт. Мокрый облупившийся потолок как будто готовился свалиться на головы, и иностранцу, справедливо гордившемуся своим ростом, приходилось то и дело покорно сгибаться. Только стук пишущей машинки да множество синих папок напоминали о том, что здесь помещается как-никак контора. В лабиринте сновали самые неожиданные люди: дамочка в плюшевом манто, пудреные подростки в каскетках, смачно плевавшиеся, корректный рентьер, несомненно из Почетного легиона, еще злодейского вида особа с пронзительно визжавшей левреткой. Кто здесь хозяин, а кто гости, понять было трудно. Иностранец и не пытался этого сделать. Он послушно следовал за провалившимся носом и только на минуту остановился перед осколком зеркала, чтобы оправить свой и так безупречный пробор.

Наконец открылась последняя дверь, и он попал в комнатку с узким решетчатым оконцем. Ее душой, несомненно, являлся огромный несгораемый шкаф. Возле шкафа сидел тучный мужчина лет пятидесяти, с густо-красной физиономией, лишенной мелких деталей, как-то: носа или глаз, это и был директор почтенной конторы, господин Раймонд Ней. Иностранец изысканно поздоровался, но вместо ответного приветствия последовало нечто непонятное, а именно: директор, несмотря на свою комплекцию, подпрыгнул с места и начал бить в ладоши.

— Добрый день, господин Ней, — повторил весьма озадаченный иностранец.

Но господину Нею было не до него.

— Гастон! Держите ее! Убейте ее!

Провалившийся нос тотчас же изловчился и повторил маневр своего хозяина. Только тогда успокоенный директор попросил гостя присесть.

— Она меня ограбила, эта проклятая моль! Теплый жилет и зимнее одеяло дочери! Простите, с кем имею честь говорить?..