Жизнь и граница

Тебя нежно, лапонька, уложу;

Пусть же сны-кораблики поплывут,

За собой вдаль тебя позовут.

Баю-баю, баю-баю, Господи, к Тебе взываю:

– Сохрани и защити от зла.

Баю-баю, баю-баю, об одном лишь умоляю,

Чтоб мой сын с Тобою был всегда!

Иисус наш в ясельках Сам лежал,

И Марии рученьки Он держал,

Так тебя за рученьки пусть возьмёт

И Своей дорогой поведёт.

Он от злобы Иродов сохранит,

И от стрел лукавого будет щит –

Вырастешь ты крепеньким со Христом,

Вспомнишь песни мамины ты потом…

Мать с сыном имеют сильную духовную связь, поэтому материнские молитвы всегда помогают её ребёнку здесь и сейчас. Они имеют невероятную защитную силу даже тогда, когда матери в этом мире уже нет.

В роду у капитана были молельщики – кто-то его защищал из Горнего мира. За него молилась не только мать, но и праотцы, поэтому капитан был здоров как телесно, так и духовно. Хочется верить, что и сейчас у капитана всё хорошо.

Мысли и воспоминания одного талиба

Мы уже проехали старый аэродром. Мысль о сломанном вертолёте и капитане потихоньку улетучивались из моего подсознания. Впереди открывался простор для взгляда. Но зрение не могло сфокусироваться на чём-то одном – спуск с гор раскрывал огромное пространство для взглядов, образов и фантазий. Зато всё чётче проявлялся приближающийся справа от нас огромный объект. Миражи испарений земли постепенно прорисовывали очертания современного военного аэродрома. Подъехав ближе, стало понятно – это французские и американские военные самолёты. С этой территории они взлетают и наносят удары по Афганистану и Талибам. Очень странно видеть в постсоветской республике военный аэродром США и Франции.

Мысли о Ми-8 и его капитане теперь окончательно покинули моё воображение. Ведь именно американцы поддерживали силы в Афганистане, против которых СССР и вела войну с 1979 по 1989 год. Фактически мы тогда воевали против американского оружия.

Политика… Всё может меняться. Наверное, это так, но в душе я не мог смириться или как-то принять ту мысль, что американцы могут быть нашими союзниками просто так без выгоды для них. И это 2000-й год. Уже позже на заставах я буду часто слышать звуки их самолётов, а пограничники начнут вести учёт количества самолётов, пролетевших через нашу границу. И запомнится мне один момент, когда я видел летевший на большой высоте американский бомбардировщик в направлении города Мазари-Шариф, что бы в очередной раз его бомбить.

В это время талибы старались максимально близко подойти к нашей границе, чтобы обезопась себя от ударов авиации. А американцы боялись снижаться, чтобы случайно не попасть в российских пограничников.

Так вот на другой стороне реки напротив одной из наших застав один из талибов сидел в джихад автомобиле, на кузове которого была вмонтирована зенитная установка. Он прицеливался и стрелял из неё по самолёту. Всё это выглядело странно, ведь самолёт летел на высоте 8000–9000 тысяч метров, а орудие могло бить не дальше двух километров.

Трудно было понять истинный мотив талиба. Наверное, он понимал, что снаряд не долетит до самолёта. Может и наркотики играли свою роль – так мозгу всегда легче объяснить то, что не можешь понять разумом. А может это фанатизм, возведённый в догму: «Да, я знаю, что сейчас не могу тебя достать. Но я тренирую свой мозг, чтобы в голове даже не складывалась ассоциация того, что я ничего не могу с этим сделать. Я не могу просто смотреть, как ты летишь и кидаешь бомбы на мою землю. Нет, я буду кидать в тебя и твой самолёт камни и палки, а когда у меня не станет рук и глаз, то я буду думать о том, как убью тебя – ты упадёшь и сгоришь с этим самолётом. Всё потому, что ещё никто и никогда в истории не смог захватить Афганистан». «Никто и никогда!» – снова пронеслось в мыслях у талиба.

Также он вспомнил про разваленные английские крепости. «Да, никто и никогда», – подумал талиб и вспомнил свою старшую сестру. Он всегда помнил тот день, когда отец это сделал. Он не смог забыть это ощущение. В восемь лет он испытал сильный страх и даже описался от этого. Ещё тогда он рос не совсем здоровым мальчиком – ему нужна была операция. Отец очень любил сына и хотел ему помочь, но местная медицина была не доступна, поэтому требовалось ехать в соседнюю страну. Для этого нужны были деньги. Много денег.

Отец мальчика тогда работал на частном подпольном заводе по производству оружия. Таких мастеров было много – они могли сделать любую винтовку или пистолет. Иногда подделка по качеству превосходила оригинал – вот, насколько отточили своё мастерство некоторые работники за тридцать и более лет.

Конечно, все ходили с оружием и могли его применить при необходимости, соблюдая внутренние законы. Отец мальчика отличался тем, что очень метко стрелял. Да, там все хорошо стреляли, но этот человек все же стрелял лучше многих других.