Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 С безмолвным терпением и онемевши слушали они оба сие мое казанье {Казанье — южное, укр. — речь, проповедь.} и кончили тем, что оба стали мне наиуниженнейшим образом кланяться, называть меня милостивым и премилостивым государем и Бог знает чем и раболепнейшим образом просить, чтоб я извинил и простил им сию проступку и, буде можно, помолчал бы об оной.

 — Не заслуживаете вы того, — сказал я, захохотав, и с презрением пошел вон в отворяемые ими с крайнею вежливостью мне дверцы.

 — Вот какие плутни и бездельничества происходят у нас в аптеках! — сказал я сам себе, севши в свои сани, в которых я тогда ездил, — и хорошо, что я разумел немецкий язык и не допустил себя обмануть. А с иными, а особливо при составлении смешанных из разных веществ лекарств, и Бог знает, чего они, небось, не делают и чем их вместо настоящих лекарств и материалов не напичкивают, и мы хотим еще, чтоб лекарства их были действительны!

 Сим и подобным сему образом проговорил я сам с собою во всю дорогу, едучи тогда к старику князю обедать, и досада моя на сих бездельников была так велика, что я, сидючи у князя тогда со многими за столом, заставил его и всех смеяться и хохотать, рассказав им сей случившийся анекдот со мною.

 Отобедавши у князя, восхотелось мне уже несколько и отдохнуть с беспрестанною ездою сопряженных (?), и потому, возвратясь на квартиру, расположился в тот день никуда более не ехать, и остаться, на весь вечер дома; а надобно было и лошадям сколько–нибудь отдохнуть. Итак, раздевшись и напившись с трубочкою досыта своего чаю, принялся я опять за разбирание и рассматривание новокупленных книг. Тут попадись мне опять на глаза помянутый новокупленный роман «Генриета». И как мне восхотелось пристальнее его порассмотреть и сколько–нибудь почитаться, то ну–ка я его, бывшего тогда еще в тетрадях, скорее складывать, сгибать, сшивать и разрезывать, и потом, усевшись подле тепленькой печки, его читать. А не успел прочитать десятка два страниц, как он особливостию своего заманчивого и приятного слога так мне полюбился, что мне не хотелось книги сей из рук выпустить, и я так им наконец прельстился, что в тот же еще день восприял непременное намерение его перевесть, и перевесть точно в таком духе, в каком он писан и поговорить с Новиковым не напечатает ли он его.

 Как мне по надобностям в последующий день надлежало побывать опять в Немецкой слободе у молодого князя то ездил я к нему и от него опять в ряды для некоторых покупок и занялся ими так, что там даже и обедал опять в Певческой; а назябшись и устав, не поехал я в сей день более никуда, а уклонившись в свою тепленькую и покойную квартиру, принялся за продолжение чтения моего романа; и как оной мне, чем далее, тем более нравился, то провел сей вечер и в уединении своем в превеликом удовольствии.

 Поелику надобности мои в рядах не все были кончены, то едучи в последующее за сим утро в оные, заезжал и я мимоездом опять к Новикову и при сем свидании имел с ним разговор о моем лекарственном камне, который чрез упоминание мое об нем в «Магазине» наделал в Москве много шуму и побудил Новикова еще в минувшее лето просить меня о присылке к нему порошка из него несколько, которой я тогда к нему и послал; и как он его кое кому давал для испытания от каменной болезни, то в сей день, едва меня увидел, как принося мне за него тысячу благодарений, стал мне сказывать, что накануне того дня видел он какого–то себе знакомого человека, излечившегося им от каменной болезни, которою страдал он более 30–ти лет, и которому все врачи своими лекарствами не могли подать ни малейшей помощи, и что многие и другие порошком сим не нахвалятся. А все сие и подало нам повод говорить о сем особливого внимания достойном камне и побудило г. Новикова просить меня, не можно ли мне натолочь и наготовить сего порошку поболее, и завертывая по одному приему в бумажку, прислать к нему их. «Я испытаю, говорил он, не удастся ли мне полезную сию вещь ввести и в продажу самую, чего она по всей справедливости и стоит». — Хорошо! сказал я, ж обещал ж сие желание его, которым и сам я интересовался, по возвращении моем в Богородицк выполнить. В сей день обедал я опять в Певческой, чтоб воспользоваться множайшим временем для покупок и оттуда проехал домой, и опять все достальное время сего дня занимался чтением.

 Наутрие началось у меня опять рысканье по всему городу и езда дальная. Поутру был я в Немецкой слободе у молодого князя для некоторых ему донесений. От него проехал в Сущово обедать к племяннице своей, Надежде Андреевне, или паче к хозяину ее, Петру Федоровичу Полибину, у которого она в доме стояла. Оттуда проехал на Пресню и был у госпожи Глебовской, сестры госпожи Афросимовой, и будучи сею умною и почтенною дамою угощен, заезжал от нее к старику князю, но не застав его дома, проехал домой и докончил чтением роман свой.