Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Любезный приятель! Таким образом 1782–й год начали мы препровождать находясь в Москве, в которой никогда еще мы так долго не живали, как в сей раз. Весь тогдашний рождественский мясоед провели мы в оной и захватили даже и всю почти первую неделю Великого поста. Итак, пробыли мы в оной более шести недель. Все сие время провели мы довольно весело по нередким разъездам по всем нашим друзьям, знакомым и родственникам. Частые свидания с бывшими опять в оной моими племянницами Травиными, принимание и угащивание у себя и их, и приезжающих к нам других гостей, нередкие бывания в театре доставляли нам и удовольствий довольно; однако было множество и хлопот и сует для всех нас. Надлежало отыскивать танцмейстера и нанимать его учить и дочь мою и сына танцеванию, который и ездил к нам почти всякий день и производил свое дело. Надлежало не один раз бывать в рядах и покупать разные покупки, а особливо жене моей, старавшейся уже о закупании многих вещей, нужных для моей дочери. А мне не только заниматься сочинением материи для начатого продолжения моего журнала, но частехонько бывать у обоихъ князей Гагариныхъ, и к молодому ездить, как к своему командиру по должжости, и трактовать с ним о многих делах по волости; а к старому — для навещения его в скуке и просиживании по прежнему с ним вечеров целыхъ. Однако, в сей раз я к нему уже не так часто ездил, как в последнюю мою перед сим бытность в Москве. С одной стороны и увеличивающаяся уже час от часу его слабость, лишающая его прежней охоты к говоренью, а принуждающая лежать более уже молча на канапе, а меня заставляющая придумывать все, что можно к занятию его разговорами — делала мне сии вечера уже скучнейшими; а с другой — и самая отдаленность от его дома моей квартиры поудерживала меня от частой езды к нему, хотя он и в сей раз столько же всегда мне рад бывал, как и прежде, и обходился со мною по прежнему очень дружелюбно и ласково, и всякий раз не упускал, чтоб не поблагодарить меня за посещение его в старости и в скуке.

 Что касается до молодого князя, моего огненного командира, то сей принимал меня в сию мою бытность в Москве несравненно уже благосклоннее и лучше, нежели в прежнее, а особливо в первый раз, как я к нему на новый год приехал для поздравления его. Он, равно как стараясь загладить прежнее свое дурное и оскорбительное для меня поведение, не только не мог со мною довольно наговориться, но унял у себя даже обедать, а после обеда, зная мое любопытство, показывал мне свои редкие и дорогие книги с разными эстампами, и доставил мне чрез рассматривание оных превеликое удовольствие. А в другой раз, будучи одним из директоров или старшин благородного собрания, или как тогда называли клубы, так ко мне удобрился, что, спросив, не хочу ли я побывать у них в клубе, снабдил меня визитерным билетом для впущения в оный, и чрез то доставил мне случай в первый еще раз видеть сей род увеселительных публичных собраний. Но мне оное так не полюбилось, что было в оном более скучно, нежели весело, ибо беспрестанное только взад и вперед хождение и смотрение на множество столов с людьми, занимающимися игрою в карты, и неимение никакого случая заняться разговорами, поелику все были для меня люди незнакомые, весьма скоро сделалось мне не только скучно, но и отяготительно, почему и не пробыл я в оном более одного часа, а уплелся скорее домой заниматься своими книгами и сочинениями.

 Первых накупил я себе опять множество родов разных во всех бывших тогда весьма немногих еще книжных лавках, и как рассматривание, так и читание оных доставляло мне тысячу минут приятных. Но последние обращались иногда отчасти и в тягость, ибо, как необходимо нужно было пещись о том, чтоб набиранию и печатанию листов моего «Магазина» не могла за мгою произойтить остановка, а заготовленной материи я никакой с собою не привез, а должен был все вновь сочинять, и нужные на то материи в книгах приискивать, и всем тем наивозможнейшим образом спешить; то и работал я тогда, так сказать, равно как из под палки, и сие обращалось мне иногда даже в тягость, и тем паче, что за частыми приездами к нам гостей и за собственными своими по гостям разъездам не имел я всегда к тому довольно досуга и свободного времени, а принужден был заниматься тем уже в утренние часы и вставать для того до света и не по городскому, а гораздо ранее. И мое счастие еще было, что я не принужден был сочинения мои переписывать набело, а отсылал их в типографию так, как выходили они из под пера моего, и что в типографии самые почти ребятишки привыкли так к моей руке, что разбирали все, написанное мною, с каким бы то поспешением ни было, хорошохонько. Но зато должен я был и пересматривать каждой первый и обыкновенно всегда не весьма еще исправно отпечатанный лист и, прочитывая его, отправлять корректуру.