Жизнь и приключения артистов БДТ

— И я говорю, — гневно подхватил Мастер, — раньше этого не было!.. Но я отлично понимаю, что заклинания здесь не помогут. От речей никогда и ничего не меняется. Я хотел быть с вами честным. Мы были вместе и в горе, и в радости. Но нельзя работать в организации с чувством стыда. Когда театр перестает быть серьезным, он становится стыдным. А мне стыдно смотреть, как зрители рвутся в наш театр! — Он посмотрел на часы. — Все… Три часа… Надо идти вниз, получать знамя!..

Разумеется, в Осаке сцену вспомнили в общих чертах, а ее драматическое течение помогла восстановить черная тетрадь, извлеченная из-под спуда женой автора Ириной через много лет после событий. Но каково было его изумление, когда, перевернув несколько страниц, он наткнулся на запись нервического диалога между Товстоноговым и артистом Р. Последний просил у Мастера разрешения сыграть главную роль в другом театре. Месяца не прошло со дня воспитательного собрания, виноватые актрисы «и башмаков еще не износили», по расчетам руководителя, во всех нас должна была кричать разбуженная совесть, и — на тебе! — этот наглый глупец, или, если хотите, глупый наглец, Р. опять терзал его эгоцентрическим бредом!..

— Георгий Александрович, — начал Р., остановив вождя во дворе театра, — я хочу с вами посоветоваться…

— Да, Володя, — благосклонно разрешил мэтр.

— Понимаете, мне предложили великолепную роль…

— Где? — мгновенно изменившись, перебил тот и, припирая Р. к стене, наступательно повторил: — Где?!.

— В спектакле «Строитель Сольнес», который в Ленкоме будет ставить Сирота… Она предложила мне заглавную роль…

— Это исключено! — быстро и нервно сказал он. — Это для меня вопрос принципиальный!.. Это просто исключено!..

Еще бы не принципиальный!.. Мало того что он развернул борьбу с посторонними интересами, опять тут возникает Сирота!.. Та самая инакомыслящая Роза Сирота, которая во второй раз ушла из БДТ, требуя для себя самостоятельных работ. Вместо того чтобы, как тень, знать свое место и беззаветно помогать Мастеру, она зовет за собой одного из артистов труппы!..

На что рассчитывал Р., называя уже враждебное имя?.. Трудно ли вообразить реакцию Ивана Грозного на просьбу дворового боярина дать разрешение объединиться с предателем Курбским?..

— Я с вами советуюсь, — тупо повторил Р.

— Я всем говорю, что это невозможно, — горячился мэтр. — Всем!.. Вы получите это право, только перейдя в другой театр!.. Я отказал Стржельчику, отказал Лебедеву, и это только недавно!.. Если я разрешу вам, будет прэцедент, я не могу создавать прэцедента…

— Но прецедент был, Юрский играл в этом театре, — упорствовал Р..

— Это было совсем другое! — полемически опроверг мэтр. — Заболел артист, и, чтобы выручить театр, в последние дни перед премьерой ввели Сережу!.. А второе, если вы со мной советуетесь, скажу вам, что это обречено на провал. Зачем вам участвовать в провале?.. Это вопрос вашей совести, Володя, передавать мое мнение Сироте или нет, но я не верю в то, что она сможет поставить Ибсена… Это будет заумно, темно и невнятно!..

— Ей может помочь Гена, — предположил Р.

— Опорков?.. Ничего не поможет!.. Но я повторяю — это вторая сторона вопроса, а первая — то, что для меня это невозможно в принципе!..

— Артист хочет играть, — с тоской сказал Р., и тут наконец прояснился его тактический план. — Если бы у меня была такая полнокровная работа в БДТ, я бы ни о чем не советовался…

— Здесь я вас понимаю, — смягчился Гога. — Нет артиста, который не ждал бы хорошей роли… Но я говорю вам, как всем: нужно уметь ждать…

— Это не просто хорошая роль, — сказал Р. — Это нечто большее…

— Да, конечно, я видел спектакль в театре Корша, там замечательно играла Попова, — и, очевидно, считая разговор оконченным, Гога пошел к своей машине, а Р. остался смотреть ему вслед. Он продолжал быть цифрой на дикой рулетке и верил, что рано или поздно Мастер поставит на него. Даже из этого диалога он сделал ложный, но утешительный для себя вывод: «Он не хочет, чтобы я уходил»…

Через два года Р. приступил к постановке «Розы и Креста»…

Сакэ кончилось, а винцо было слабое, но расходиться не хотелось. Завтра спектакля нет, и будет пир горой в честь нашего «Кавалера Золотой Звезды», а видимость свободы и гостиничное общежитие — прекрасные условия для праздных закулисных толков. И представители «прогрессивного» крыла, и их оппоненты по соседству снова принялись обсуживать домашние обстоятельства, словно подтверждая шекспировскую фразу: актеры не умеют хранить тайн и все выбалтывают.

— Опять поедем в Грузию, — сказал Стржельчик, — вот увидите. Грузия любит своих героев…

— Ты имеешь что-нибудь против? — спросил Басилашвили.

— Хулиган, — ответил Стриж. — Я сам почти грузин!

— Мы все грузины, — возразил Миша Волков.

— Да, — подтвердил Розенцвейг, — особенно я…

— Теперь мы все японцы, — сказал Р. — И это надолго, увидите…

— Но у нас еще не освоен Китай, — задумчиво сказал Волков. — Юрка Аксенов восхищался Китаем.