Жизнь и приключения Лонг Алека

У завода, где работал Комлев, цепочкой стояли хмурые полицейские. Они не пропускали за ворота ни одного человека. Рабочие остановились неподалеку и ждали, обмениваясь шутками, когда же наконец появятся их «дублеры».

Спустя минут пятнадцать подошла колонна хорошо одетых людей. Их охраняли полицейские. Высокопоставленные скэбы с гордым видом проследовали к воротам. Среди них был и лорд-мэр. Он тоже шел работать, бросая вокруг насмешливые взгляды. Кто-то из толпы рабочих весело крикнул:

— Сними цилиндр, Фредди. Тебе придется жарко.

Лорд-мэр оглянулся и так же весело бросил в ответ:

— Не беспокойтесь, мальчики. Мы покажем вам, на что способно население Сиднея, и тогда берегитесь…

— Смотри не наделай в штаны, когда станешь поднимать тяжести!

Град насмешек посыпался из толпы рабочих.

— Эй ты, глиста, — заорал один из молодых газовщиков, выбрав своей мишенью высокого худого человека в белом спортивном свитере. — Не переломись надвое. Это тебе не в гольф играть, тут работать надо!

Полиция принялась отгонять рабочих, ворота распахнулись и пропустили новоиспеченных специалистов. На некоторое время все затихло. Рабочие не расходились. Алек увидел, как во двор завода привезли корзины с лимонадом и фруктами.

— Не поможет им даже такое угощение, — засмеялся человек, стоящий рядом с Алеком. — Придется нелегко.

Над высокой заводской трубой появился жиденький дымок.

— Котел затопили. Ну, посмотрим, что будет дальше.

Прошло не более двух часов, а на заводской двор уже начали выбегать люди. Вид у них был уже совсем не такой блестящий и боевой, как утром. Утирая катившийся пот, они жадно и много пили, дышали, широко открывая рты, и медленно, неохотно возвращались обратно.

Рабочие не таясь радовались. Снова через решетку ворот понеслись ядовитые реплики:

— Как вы себя чувствуете, джентльмены? Не помочь ли вам? Только тогда придется заплатить нам то, что мы просим.

— Эй, там, справа, пуздрон, выпей еще бутылочку, может быть, тебе станет легче. Когда выйдешь отсюда, будешь весить на двадцать фунтов меньше. Тебе полезно.

Появилась карета скорой помощи. Ее вызвала администрация завода. Как только лошади въехали во двор, из помещения вынесли на носилках двух человек. Им сделалось дурно от вонючего, отравленного воздуха. Вскоре на двор стали выходить остальные. Они в изнеможении садились на скамейки и больше уже работать не шли, несмотря на непрекращающиеся насмешки.

Дольше всех продержался лорд-мэр. Он трудился четыре часа. Но какой у него был вид! Потный, грязный, измученный… Он, как и все другие, жадно глотал воздух и пил лимонад. Обратно на завод он не возвратился. Наконец все скэбы, вероятно, решили, что работали достаточно, принялись приводить свои костюмы в порядок. «Работу» закончили. Снова открылись ворота, и эскортируемые полицией «честные граждане Сиднея» вышли на улицу. Толпа ревела от восторга.

— Фредди, ну скажи, если ты честный человек, как тебе пришлось у газгольдеров? Туго?

И тут лорд-мэр сказал свою знаменитую фразу, которая наделала много шума в стране:

— Работа адская. Я удивлен, почему вам отказываются платить по десять шиллингов. Вы должны получать больше…

Такого скандала, кажется, не вызывала еще ни одна стачка Австралии.

Забастовку газовщики выиграли.

— Передай спасибо Тому и всем квинслендским рабочим. Они нам здорово помогли материально и морально, — говорил на прощание Комлев садящемуся в поезд Алеку. — Тебе будет что написать в газете. И не забудь рассказать, как мы с тобой ходили на завод. Давай руку.

Алек возвращался в Брисбен окрыленный. Рабочие одержали еще одну победу.

13

Правительство не забыло стачки газовщиков в Сиднее. Оно прекрасно знало, какую роль сыграли в ней рабочие Квинсленда. Знало и о больших денежных суммах, собранных для забастовщиков. Многочисленные открытые митинги в защиту стачечников, которые провели в Брисбене Артем и его товарищи, вызвали сильное недовольство в правительственных кругах. Королевский судья Бартон требовал применения строгих мер.

Но, по конституции, воскресные митинги на открытом воздухе разрешались, и это осложняло дело.

— Мы не можем в дальнейшем допускать подобное подстрекательство, — раздраженно говорил судья начальнику брисбенской полиции Коллинзу. — Не можем. Вы понимаете, к чему ведут такие выступления? Вы ссылаетесь на конституцию, на закон, Коллинз. Но всякий закон можно толковать по-разному. Подумайте, как нам пресечь вредную агитацию.

— Хорошо, сэр, — сказал Коллинз, выслушав советы Бартона. — Мы примем меры.

«Меры» оказались чрезвычайно простыми. В следующее воскресенье митинг на площади Дрейка, собравший несколько сот человек, полиция разогнала.

Артем был вне себя.

— Ну хорошо же, — говорил он, сжимая кулаки. — Значит, открытая война! Хорошо. Мы должны говорить. Если только смиримся, замолчим, не будем сопротивляться полиции, допустим ограничения свободы слова, последуют еще более серьезные наступления на наши права. Я думаю, это ясно всем.