Жизнь и приключения Лонг Алека

Судья бросил салфетку на стол и, ни на кого не глядя, пошел к выходу. За ним с извинениями и поклонами следовал вконец расстроенный Фердинанд. Такая история в «Золотой подкове»! Грандиозный скандал. Что это грандиозный скандал, понимал и Бартон. Королевский судья, первое лицо в городе, публично получил пощечину! От кого? От девки, танцовщицы сомнительного поведения! Позор, огласка, анекдоты…

На следующий день все брисбенские газеты в отделе хроники поместили пикантные описания происшествия в «Золотой подкове». Газета «Брисбен ньюс» дала завлекательный заголовок: «Любовь и политика». Бартон был вне себя. И хотя ни одна газета не посмела упомянуть его фамилии, все было «секретом полишинеля». Город смаковал скандал, и действующие лица были всем хорошо известны. Пощечину мисс Брэдок услышал весь штат Квинсленд.

А через два дня судью Бартона вызвал в Канберру губернатор. Сэр Эндрью сразу понял, что приглашение — следствие скандала в кабаре.

2

Алек поднял руки, звякнули наручники, и он открыл иллюминатор. В каюту ворвался свежий морской ветер. Стало слышно, как волна плещется у борта судна. Он просунул голову в круглое отверстие, с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Над ним расстилалось черное небо со знакомыми звездами. Он безошибочно узнавал их: Маркаб, Крест, Андромеда, Сириус… Внизу, отражая их в такой же черной, как небо, воде, лежал океан.

Судно покачивало, палуба чуть заметно дрожала под ногами. Он так давно не ощущал этого дрожания. Доносился скрежет железа. Кочегары орудовали лопатами, подбрасывая уголь в топки.

Алек сел на койку. Из соседней каюты через дощатую переборку слышался заливчатый храп. Это безмятежно спал Гордон Мерфи, конвоир Алека, молодой курносый солдат из Дарвина. Он вез «опасного государственного преступника», так ему сказали в тюрьме, и потому с утра был очень важным, строгим и неразговорчивым. Но сразу же после отплытия судна изменился. Стал простым деревенским парнем. Вот только наручники снять отказался. Боится, чтобы Алек не убежал. Дуралей! Куда здесь убежишь? Каюта заперта, в иллюминатор не выскочишь, а выскочишь, так попадешь в зубы акулам. Да и без них все равно гибель. Не доплывешь, — до берега двести миль. Пароходы проходят редко.

Да… Он был готов смириться со всем. С наручниками, с душной каютой, с плохой тюремной пищей. Со всеми лишениями и неудобствами, кроме одного. Алек так и не повидал Айны. Его подло обманули. Заверили, что дадут свидание, и обманули. Рано утром приказали собрать вещи и быть готовым к отъезду. Он отказался. Заявил, что никуда не поедет до тех пор, пока ему не позволят повидаться с женой. Начальник тюрьмы приложил руку к сердцу:

— Я вам обещаю. Мы сообщили миссис Лонг, чтобы она приехала прямо на пароход. Времени у нас в обрез. Судно уходит через три часа.

Он поверил. Его привезли в порт, закрыли в каюте, сказали, что скоро приедет жена. Он мучительно ждал ее, прислушивался к каждому шороху в коридоре, к обрывкам разговоров, к малейшему звуку. Он был в страшном напряжении и наконец услышал, как отдают швартовы, убирают трап. Алек так хорошо знал эти команды, топот ног по палубе, отрывистые приказания боцмана у трап-талей. Тут уж его нельзя было обмануть. Он принялся бешено колотить ногами в железную дверь, кричал, посылая проклятия на головы тюремщиков, но никто не обращал на него внимания.

Пароход начало покачивать. Они вышли в океан. Все было кончено. Он в изнеможении упал на койку, вцепился зубами в подушку, Слезы текли по его щекам. Может быть, он никогда больше не увидит Айны. Никогда! Эта мысль была невыносимой.

Так он и не увидел в последний раз Айны. Не смог утешить ее, вселить надежду в измученное сердце. Ничего не сумел он сделать. Будь они прокляты, лжецы и фарисеи! Он чувствовал себя бесконечно одиноким. К чему такая жестокость? Что случилось бы, если они побыли бы вдвоем полчаса? Чего они боялись?

Он не думал о своем будущем, только об Айне. Незадолго до его выступления в Виктория-холл она, ласкаясь к нему, сказала, что ожидает ребенка.

Лучше бы она этого не говорила, лучше бы не было ребенка в это тяжелое для них время.

Алек лежал с открытыми глазами. Судно продолжало покачивать. В иллюминаторе то показывалась, то исчезала яркая звезда, рядом храпел Мерфи, из кочегарки доносился скрежет лопат… Все было кончено.

Английский пароход «Сити оф Лондон» бесстрастно разрезал своим острым штевнем ночные воды Индийского океана, на мостике нес вахту второй штурман, капитан пил кофе со старшим стюардом, механики болтали в кают-компании. Никому не было дела до арестанта из носовой каюты, до его переживаний…

Утром Алек услышал, как в замке повернули ключ. Вошел Мерфи. Чисто выбритый, в отглаженной форме, он выглядел празднично.

— Пойдемте завтракать, Лонг, — сказал солдат, улыбаясь. — Путешествие началось. Поедим на палубе. Сегодня чудесный день. Думаю, что вам будет приятнее, чем сидеть в каюте. Потом погуляем, полюбуемся на океан.