Жизнь и приключения Лонг Алека

— Подсудимый Лонг сказал правду. Я действительно приглашал его для того, чтобы предупредить об опасности, которая грозит ему, если он не прекратит своих подстрекательских речей. Я хотел ему только добра. У него было время подумать. К его выступлению в Виктория-холл я не имею никакого отношения. Суд удаляется на совещание.

Судьи ушли в заднюю комнату. Объявили перерыв. Алека увели.

— Чудовищно! Мы будем протестовать. Прокурор сошел с ума. Суд не может согласиться с его требованием. Я никогда не слышал ничего подобного, — говорил Уайт, подойдя к семье Струмпе, сидевшей в углу зала ожидания и окруженной русскими эмигрантами. — Возмутительно!

Эдгар Янович молчал, с жалостью поглядывая на Айну. Она прильнула к матери, устремив застывшие глаза в пространство. Нина Сергеевна гладила ее плечо, прижимала к себе, как бы желая защитить от посторонних взглядов, и шептала слова ободрения:

— Крепись, девочка. Не надо плакать. Слышала, что сказал Уайт? Все изменится. Они подадут протест, соберут подписи. Дело пересмотрят. Все будет хорошо.

— Я не плачу, мама. Думаю, как жить дальше. Я не могу без Алека. Мне надо собраться с мыслями… — шептала в ответ Айна. — Немножко приду в себя. Ты не бойся за меня…

Кругом шумели. Возмущались, предлагали немедленно ехать к губернатору, кое-кто разыскивал свидетелей.

— Нужно заставить клятвопреступников отказаться от показаний, — возбужденно размахивая руками, говорил молодой человек, судя по одежде — батрак с фермы. — Не откажутся — бить их до смерти!

— Правильно! Заставить их…

Но ни одного свидетеля в суде уже не было. Они исчезли.

Только через два часа судьи вернулись на свои места. Бартон встал и торжественно объявил приговор:

— Королевский суд вынес приговор в защиту государства против человека, назвавшегося Алеком «Лонгом. Точное установление личности подсудимого суд не интересует. Достаточно того, что личность, привлеченная к суду, является той личностью, которая действовала преступно…

Далее следовали пункты обвинения, подкрепленные показаниями свидетелей. Чем дальше читал Бартон, тем напряженнее становилась тишина в зале.

— За совершенные преступления против государства суд приговорил Алека «Лонга к десяти годам каторжных работ…

Эдгар Янович сжал руку Айны так крепко, будто хотел передать ей свою силу. Но она сидела спокойно, уставившись в лицо судьи. Айна искала только его глаза, когда время от времени он устремлял свой взор в зал.

— Но, — продолжал Бартон, подняв указательный палец кверху, голос его зазвучал патетически, — королевский суд гуманен. Подсудимый является русским по национальности, подданным другого государства, и, хотя его преступления совершены в Австралии, против нашей страны, суд нашел возможным не приводить приговор в исполнение, а выслать подсудимого из Австралии и под конвоем отправить в Одессу с передачей его единственно законному правительству России, правительству генерала Деникина. Алеку Лонгу навсегда запрещается появляться в любой точке земного шара, принадлежащей Соединенному Королевству. Невыполнение повлечет за собою смертную казнь…

Бартон читал дальше, но все уже было ясным, и публика не слушала судью, тихо переговариваясь между собой.

— К Деникину! Там ему не поздоровится. Вот мерзавцы! Сделали хитрый ход. Лишили нас возможности ходатайствовать за Алека. Будут тянуть месяцами, — сказал кто-то сидящий позади Айны. — Ловко отделались от беспокойного человека. Что может ждать большевика в белой России?

А Бартон все читал. Номера статей, пунктов и параграфов.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — заключил он, садясь на свое место и отирая лоб платком.

— Ну это мы еще посмотрим! — закричал Уайт. — Никто не может помешать нам протестовать.

— Не успеешь, Уайт. Его немедленно увезут из Австралии, — сказал сосед, рабочий со скотобойни. — Неужели ты думаешь, что они будут ждать?

Суд закончился. Судьи удалились. Секретарь не торопясь собирал со стола папки и бумаги. Люди, переговариваясь, выходили из зала. Алек в последний раз обменялся с Айной взглядами, улыбнулся ей. Жалость разрывала ему сердце. Так сильно изменилась жена за эти несколько часов.

— Я приеду в тюрьму, Алек. Теперь нам дадут свидание, — крикнула она, когда его уводили. — Держись, милый!

Пока Алека везли из здания суда в тюрьму, он раздумывал над приговором. Сначала он был ошеломлен, не сразу понял, что тот принес ему, но вскоре коварство судей стало для него очевидным. Что он, большевик, осужденный английским судом на десять лет каторги за агитацию против правительства, может ожидать у Деникина? Пулю или петлю. Он много слышал о той жестокости, с какой белые расправлялись с большевиками. Пощады для них нет. Суд хорошо знал, куда надо его послать.