Жизнь и приключения Лонг Алека

— Можете идти, Эмерсон. Благодарю вас.

Лесли скрылся за дверью.

— Вот видите, Лонг, что говорят люди…

— Я уже все понял, сэр.

— Мы еще устроим несколько очных ставок с теми, кто вас слушал. Вас припрут к стенке, и вы должны будете признать свою вину.

— Не трудитесь, сэр. Все равно я не соглашусь с ними.

Больше очных ставок не устраивали. Несмотря на неоднократные ходатайства Алека, свидания ни с Айной, ни с кем-либо из товарищей ему не дали. Назначили день суда. Алек потребовал, чтобы накануне принесли его одежду, разрешили побриться. Он знал, что на суде будут все его товарищи, Айна, родственники. За день до суда в камеру принесли его серый костюм, ботинки, белую рубашку и галстук-бабочку. Все вещи еще не потеряли домашнего запаха. Алек вздохнул. Вечером вместе с надзирателем пришел тюремный парикмахер. В руках он держал табуретку и плетеную корзиночку с инструментами.

— Садись. На бал собираешься? — пошутил парикмахер. Он был в арестантской полосатой одежде, сам худой и небритый, наверное, находился в «Бога Род» уже не один год.

— Садись, садись. Я тебе сделаю самую модную прическу, — повторил он. — Судья посмотрит на тебя, такого шикарного, и даст маленький срок.

Он ловко принялся орудовать ножницами. Светлые волосы Алека летели во все стороны. Потом он побрил его мелкой машинкой, — в тюрьме бритвы не разрешались. Надзиратель угрюмо наблюдал за парикмахером.

— Готов, — сказал парикмахер, стряхивая грязноватую простыню. — Выглядишь как лорд. Дай сигаретку.

Алек поблагодарил его, но сигареты кончились, и он, порывшись в кармане, протянул арестанту двадцать центов:

— Купишь в тюремной лавочке.

— Пошли, пошли, — заворчал надзиратель. — Завтра будь готов к десяти часам. Пошли.

Загремели ключи, и все затихло. Алек остался наедине со своими мыслями. Последняя ночь перед судом… Завтра… За те три недели, что он провел в тюрьме, он постоянно думал об этом дне. Готовил защиту. Но чем яснее становилась для него сложившаяся обстановка, тем меньше оставалось надежд на благополучный исход дела.

Свидетели подкуплены, их много. У всех одинаковые показания. Комедия разыграна, как в хорошем театре. Они выучили свои роли наизусть. Что может он противопоставить им? Только отрицание всего, в чем его будут обвинять, а это малоубедительно. Видимо, все присутствовавшие в Виктория-холл были специально наняты теми, кто хотел во что бы то ни стало убрать Алека. Кто может выступить в его защиту? Никто. Значит, надеяться не на что. Ну что же. Завтра кончится мучительная неизвестность. Лучше открыто смотреть опасности в глаза, чем чувствовать ее нависшей над тобой. Он встретится с «правосудием». От этой встречи зависит его будущее.

«Можешь не надеяться, — сказал ему арестант, с которым он недавно попал на прогулку. — Если они задумали погубить кого-то, то будь спокоен, погубят. Вот я, например, совершенно невиновен, а получил три года…» — И он принялся подробно рассказывать историю о том, как его несправедливо обвинили в мошенничестве. Заметив, что они разговаривают, надзиратель лишил их прогулки…

Алеку вспомнилось, как они с Лободой возили литературу из Англии, как сидел в рижской тюрьме, допросы Лещинского. Там было все проще, примитивнее. Сознавайся! Не хочешь? В морду, в морду? Ну, как теперь? Молчишь? Снова избиение… Обрывки воспоминаний… Пруд с лебедями в центре Риги, Генуя, негр Джакоб, объяснение с Айной, Артем, кидающий грунт в тачку… И снова мысли возвращаются к завтрашнему дню.

21

Суд над Алеком собрал огромное количество людей. Зал был переполнен. Во втором ряду Алек увидел Айну, Эдгара Яновича, Нину Сергеевну и многих товарищей по партии. Бледная Айна не отрывала от него печальных глаз и через силу улыбалась. Он ответил ей улыбкой и даже помахал рукой.

Алек сидел за деревянной загородкой на скамье подсудимых. Позади него стояли два полицейских со сложенными за спиной руками. Алек в сером костюме, рубашке и галстуке, высокий, похудевший, не походил на арестанта. Он сидел подняв голову, его светлые глаза были спокойны.

В зале он заметил несколько знакомых лиц, из тех, кто слушал его в Виктория-холл. Они занимали задние ряды. Публика тихо переговаривалась между собой.

Пришел секретарь суда, разложил бумаги на столе, скрылся в задней комнате и, появившись снова, возвестил:

— Встать! Суд идет.

Все встали. Вошли судьи в черных мантиях и королевский судья Бартон с массивной золотой цепью на шее. Он пошептался с коллегами и сказал:

— Суд приступает к разбору дела. Обвиняется Алек Лонг в антигосударственных преступлениях…

Скучным голосом он начал читать длинное обвинительное заключение. Публика затихла, шепот прекратился. Судья закончил чтение и спросил:

— Вы согласны с обвинением, подсудимый?

— Я отрицаю все до единого слова, сэр, — твердо сказал Алек, вставая.

— Тогда начнем опрос свидетелей.

Один за другим в зал суда входили свидетели обвинения. Алек не удивился, узнав в них людей, слушавших его в Виктория-холл. Здесь был и Лесли Эмерсон, и тот высокий, худой, с желтыми зубами, и маленький, толстый, похожий на шар, и другие, чьи лица он видел тогда.