Жизнь и приключения Руслана Шкурдяева – путь от матроса к новому русскому

Для общения и переговоров с иностранными заказчиками, задумал я построить гостевой дом в пригороде Москвы, да и случай подвернулся вовремя. В одном из подмосковных районов, в северо-западном направлении, в одном из посёлков произошла авария в системе теплоснабжения. Министерство Чрезвычайных Ситуаций привлекло нас, наше ОАО, к аварийным работам по ликвидации аварии, как специализированную организацию. Подружился я с главой района, за время аварийных штабов, помог и ему в его личной усадьбе, привести в надлежащий порядок котельную и систему отопления, классные, квалифицированные специалисты, этого дела у меня были. В знак признательности, глава района оформил на меня приличный земельный участок в престижном месте, недалеко от правительственных дач сталинских времён. Решил я строить по стандартам не европейским, а нашей новой буржуазии. Представление о том, что надо, я уже имел, а доступ к высококачественным строительным и отделочным материалам из Европы, у меня был. Осталось только привлечь архитектора, я его нашёл. По сходной цене, он сделал мне проект, со всеми вспомогательными хозяйственными постройками и инженерным обеспечением. Инженерное обеспечение, в моём доме для гостей, делали мои специалисты, которые знали от меня, что нас нанял какой-то нувориш, разбогатевший «партократ». Так нужно было, чтобы не болтали. Я держал свой имидж на предприятии, «простой, свой в доску, рубаха парень». Так учил меня Борис Семёнович Кочерман, «не выпендривайся, живи скромно».

Преставился Борис Семёнович, в рабочее время, прямо в кабинете. Прибежала ко мне в кабинет секретарша Надя, вся белая, трясётся со страху, говорит мне, «Руслан», меня все так звали, «мне страшно, в кабинете у Борис Семёновича, что-то случилось, всё ходил по нему, кашлял, ругался чего-то, потом чего-то грохнуло и стало тихо. Я боюсь туда идти, в кабинет, пойдём в месте». Вошли в кабинет, «папа» лежал, согнувшись на ковре. Я сразу схватился за его кисть, пульс мерцал, он был живой. Вызывай скорее скорую помощь и добеги до поликлиники нашей, велел я Наде. Надя вызвала скорую и убежала в поликлинику, я побоялся делать искусственное дыхание. Пока приехала скорая и пришёл дежурный врач из поликлиники, а приехали и пришли все быстро, в течении 10—15 минут, которые показались мне вечностью, за это время, пульс у «папы» пропал, сердце остановилось. Скорая приехала и засвидетельствовала смерть, врач скорой вызвал милицию. Пришли милицейские быстро, отделение было рядом, составили протоколы, сняли со всех конторских работников показания. «Папу» положили на носилки и увезли в морг, на вскрытие и исследование. Всё что было у «папы» в карманах изъяли в качестве вещдоков милицейские. Я всех работников, что были в офисе, отправил домой, объявив им всем выходной на следующий день. Дождались, мы с Таней, прихода Аллы, когда пришла Алла, и узнала, что произошло, упала в обморок, привели мы её с Таней в чувство нашатырём из аптечки, я отослал её домой, и сказал ей, что даю ей отпуск на месяц, для устройства дел. Забрал у неё ключи от «папиной» квартиры. Заперли мы офис, поставили его на охранную сигнализацию, и пошли с Таней на квартиру Бориса Семёновича, на Пятницкую.

Пошли пешком, идти было рядом, шли молча, не разговаривали, каждый думал свою думу, Таня плакала, мне тоже этого хотелось, но я держался. Вошли в квартиру Бориса Семёновича, всё обследовали, его запасы коньяка и сигарет не трогали, изъяли все деловые бумаги, связанные с бизнесом, печати товариществ, личные документы, ордена его и медали, оказалось их прилично, шкатулку с наличностью и сберегательными книжками. Наличность он держал исключительно в долларах. Он мне объяснял это тем, что доллар он «вечно зелёный», потому что всю свою жизнь, с первого дня своего появления, сохраняет свой цвет, форму и рисунки. Добавляются только номиналы и портреты президентов. При уходе из квартиры, мы перекрыли газ на кухне, водопроводный кран в туалете, закрыли на защёлки окна и форточки. Выходя, заперли дверь и опечатал я её печатью нашего предприятия. На выходе сказали вахтеру в подъезде, что так мол и так, никого к квартире не подпускать, за сохранностью печати следить, если что, направлять ко мне в управление, если будут попытки проникновения в квартиру, сообщать мне. Сигнализацию на своей квартире, Борис Семёнович, устанавливать отказывался принципиально, говорил, «что это способ слежения за жильцом». Дал я вахтёру денег за хлопоты, из наличности папиной, взятой из папиной квартиры и поехали мы с Таней к себе домой на Таллиннскую, думать, как нам дальше жить.