Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями)

Когда мы снимали фильм „Брат“, у нас не было никакого предчувствия, что это будет очень успешное, любимое, народное кино (то есть я был уверен, что кино будет хорошее, но между качеством фильма и его успехом знак равенства ставить нельзя), однако про продолжение мы уже думали. После открытого финала, в котором герой едет в Москву, логично рассказать про его там приключения. Но главное – нам с Лешей хотелось эту историю продолжать, обаяние и талант Сережи Бодрова действовали и на нас. Хотелось с Данилой Багровым пожить еще. Уже не помню, когда точно, но после выхода „Брата“ снимали „Про уродов и людей“, и Балабанов мне сказал, что можно было бы сделать еще два фильма с Данилой, действие которых проходило бы в Москве и в Америке. Когда Леша стал сочинять сценарий, то решил, что два фильма скучно, и надо делать один. Но сама идея вести героя из провинции через Питер и Москву в Америку была правильная. Мне в ранней молодости попалась серия карикатур. На первой картинке молодой человек прощается с родителями в маленьком французском городке, надпись: „Я еду в Париж!“. Вторая картинка: тот же человек, но уже постаревший, провожает своего сына, который едет в Америку. И третья, где внук того, кто ехал в Париж, объявляет своим родителям: „Я лечу на Марс!“ Вот такая архетипичная модель, я ее хорошо запомнил и Леше рассказывал. При этом мы практически в один голос произнесли: только этот фильм должен быть не похож на первый. Ну, он и получился совсем другой.

Леша сказал, что хочет напихать туда столько музыки, сколько влезет, я сразу понял, что это отлично. Одно из первых продюсерских движений в связи с этим фильмом было про музыку. Я пришел к Косте Эрнсту, с которым мы тогда делали „Блокпост“, и он показал первый клип Земфиры. Она недавно перебралась в Москву, в музыкальной индустрии уже была известна, а народ еще ее не знал. Костя считал, что было бы хорошо ее включить в фильм. Я тогда впервые Земфиру слушал, мне понравилось. Леша хотел, чтобы в фильме звучала современная популярная молодежная музыка, не совсем, наверное, правильное определение, но что-то в этом роде. У Леши были традиционные связи со свердловским роком, но всю поляну мы не очень-то чувствовали. Поэтому я пошел к Ване Демидову, который еще недавно вел „Музобоз“, но уже руководил каналом „ТВ-6“. Времена были простые, лично я знаком с Ваней не был, но легко связался с ним через Свету Бодрову. Ваня сказал: конечно, ведущим „Музобоза“ я был, но лучше поговори-ка ты с Мишей Козыревым, он всех знает. Я спрашиваю: „А это кто?“ Ваня отвечает: „Наше радио“. И сразу при мне набрал его по телефону. Как я понял по разговору, знакомы прежде они не были, это был первый контакт. То есть просто набрал номер подходящего человека, вот, говорит, кино ребята делают, помоги, если тебе интересно. Что делает Ване честь.

Козырева тоже удивило, что Ваня ему позвонил, они были из разных кругов, и музыкальных, и идеологических. Но Ваня был выше этих различий: либерал, консерватор. Миша отдал этому должное. Он оказался из Свердловска, как и Балабанов, я их познакомил, и он с большим энтузиазмом отнесся к нашим идеям. Козырев всех знал, натащил кучу дисков, они с Лешей встречались, обсуждали. Нам нужно было сориентироваться, что в музыке вообще происходит, что „носят“, что нового. Мы хотели, чтобы большая часть песен прозвучала в фильме впервые. Условий мы, конечно, не ставили, не было уговора не выпускать песню до выхода фильма, ясно, что кино делается долго, и это было бы слишком – на год замораживать треки. Но хотелось, чтобы в фильме звучало то, что еще не ротировалось. Разумеется, я занимался правами, и тут тоже Миша очень помог, его все знали, музыкантам было легче довериться ему, чем неизвестным кинематографистам, хотя фильм „Брат“, конечно, был такой ключ, который открывал многие сердца.

Дольше всех уговаривали Леню Федорова из „Аукцыона“ по поводу песни „Дорога“, она как раз была известная, но для нас правильная, сильная и очень фильму нужная. Леня не соглашался, мотивация у него была достойная: ему, как он тогда говорил, не хотелось звучать из каждого утюга, что, как он подозревал, неизбежно, если фильм окажется очень успешным. Но удалось его уломать, потом они с Балабановым подружились. Музыку к последнему фильму Леши написал Федоров.

Ирину Салтыкову мы выбирали из двух-трех кандидатур, и она была лучшая. Я с ней шапочно был знаком еще до того, как она стала певицей. Яркая очень, самостоятельная, жизнелюбивая, со стержнем, self-made women. Эти ее качества не имели отношение к фильму, но показались не лишними. Не то, чтобы я ее лоббировал, Леша сам выбрал. Все это делалось по одной логике – подчеркнуть, что герои появляются в реальной Москве, в реальном „Останкино“, а не для повышения зрительского потенциала.