Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями)

Кинотеатров было мало тогда, но прокат был успешным, фильм вошел в тройку (или пятерку) самых кассовых фильмов года, оказавшись среди американских блокбастеров, собрал миллион с чем-то долларов, что было много по тем временам. Но чтобы закрыть бюджет, этого не хватало, ведь половина сбров остается в кинотеатрах, плюс расходы на рекламу. Мне было очевидно еще до запуска, что объема рынка не хватит, чтобы деньги могли вернуться в прокате, при всей очевидной удаче. Ну, они и не вернулись. Кассеты и DVD продавались хорошо, саундтрек стал отдельным мега-хитом. Делали тогда и видеоигры.

После премьеры фильм участвовал в конкурсе „Кинотавра“, как там принимали, уже не помню, зал вроде реагировал хорошо. После показа, как обычно, была пресс-конференция, мы с удовольствием на ней посидели, поотбивались. Но мне добрые люди сказали, что наш фильм ничего не получит, поэтому я не пошел на закрытие – я не люблю эти церемонии, и если можно, стараюсь на них не ходить. Но вышел к финалу на площадь перед Зимним театром, где на экране тогда транслировалась церемония, а вся площадь была забита народом. И когда сказали, что сейчас будет вручен главный приз и вручать его будет председатель жюри, кажется, им был Масленников, вся площадь на выдохе проскандировала – „Брат-2“. А Масленников берет микрофон, и сообщает, что фильм „Брат-2“ жюри решило даже не рассматривать, потому что он отвратительный.

Ну, меня уже тогда все эти призы мало волновали, я к этому спокойно отношусь. По молодости они волнуют, и меня волновали, а потом прошло, я к этому отношусь достаточно равнодушно. Хотя радуюсь за коллег.

После фильма было много дискуссий, вернее, нас просто много ругали. Если из-за „Брата“ нас называли фашистами, антисемитами и многое другое, то теперь обвиняли в шовинизме. Это нас скорее развлекало, потому что было очень неумно, мы понимали, что сделали хорошие фильмы. Так что серьезно мы это не воспринимали. Тем более, что многие ругатели потом меняли свою точку зрения. Помню, Юрий Гладильщиков страшно критиковал „Брата“, а когда вышел „Брат-2“, написал что-то вроде, мол, я понял, что первый фильм был в целом неплохой, а вот „Брат-2“ – этот куда страшнее. Много писали поверхностного. Когда началось новое русское кино, все стали цепляться за поверхностные социальные значки, которые в том или ином виде везде присутствовали. Кино же неизбежно снимается в социальном контексте, но на этом не останавливается.

Мы с Лешей никогда не вели никаких разговоров об идеологии, обсуждалось только – правда-неправда, точно-неточно, понятно-непонятно, что-то длинновато, что-то коротко. Само произведение начинает тобой управлять, и если оно вообще заслуживает внимания, то оно заслуживает и почтения.

Леша написал сценарий, через который виден фильм, и дальше его надо воплощать. Никогда не было у нас разговоров типа давай тут манок сделаем для зрителя или спровоцируем реакцию. Кино – это образы, а все остальное: социальное, политическое – это все глупости.

Поэтому нас удивляло, что критики хватают то, что лежит на поверхности, и начинают это обсуждать, хотя такую простую вещь, как различие между позицией автора и позицией персонажа, критики должны были бы понимать. Но если они не понимают даже этого, то чего я буду внимание на них обращать? Я даже любил эти стычки на пресс-конференциях, когда чувствуешь себя правым, можно весело и остроумно ответить. Так что все это не задевало по-настоящему. На самом деле, когда сделаешь хорошее кино, вся критика не имеет значения, а когда кино не получилось, то, чтобы тебе ни говорили, ты сам о себе знаешь больше любых слов. Помню, как прекрасный Даниил Дондурей в каком-то тексте с гневным осуждением писал: „Видно, Балабанов и Сельянов хорошо знают свой народ!“ Ну как к этому серьезно относиться? Вообще-то я люблю с критиками поговорить, но – один на один, тогда это интересно, они же профессиональные зрители, насмотренные, но вот когда им надо написать что-то или публично выступать, их несет, видимо, стремление ярко высказаться, они же тоже на рынке.

„Брат-2“ имел громадный успех, но как он повлиял на жизнь нашей компании? Я воспринимаю нашу работу как некий путь, все успехи облегчают его, способствуют движению, неудачи затрудняют, становится сложнее на какой-то период, но в принципе, ты все равно идешь своей дорогой. Если говорить о практических вещах, то успех в кинотеатрах облегчает продажи на телевидение и дальнейшее продвижение, и к успешной картине можно цеплять другие, менее удачные, которые иначе были бы менее востребованы. Удачный фильм как локомотив тянет за собой другие, после удач переговоры легче проходят. Естественно, задача продюсера – обеспечить фильму максимально яркую жизнь; даже если фильм не совсем получился, ты все равно должен сделать все возможное. Но с коммерческой точки зрения „Брат-2“ востребован все же не так, как мультфильмы про „Богатырей“. Те – на первом месте.