Жизнь и Путь

и не знакомый с поэзией,

Он, тем не менее, автор произведений,

где сонмы блестящих идей

переданы с вдохновляющей выразительностью.

21. Он — блестящий поэт, пишущий на тамили,

языке, обожаемом Агастьей [158] и другими

мудрецами.

Он увидел вечный высочайший Свет

своим тонким интеллектом

без помощи Гуру.

22. В мальчике, в тупом скотнике,

в обезьяне или в собаке,

в мошеннике, в просвещенном или в преданном,

Он везде,

без малейшего пристрастия,

видит одинаковое Бытие.

23. Полный Силы, но исполненный Мира;

Полный преданности,

но свободный от чувства различия;

Свободный от привязанностей,

однако любящий все человечество;

Проявленный Бог,

однако смиренный в поведении.

24. Оставив записку:

«Это [159]^* уходит к Присутствию Отца,

не ищите меня»,

Он покинул дом

и прибыл к подножию Аруначалы.

Приложение 2

Карл Юнг. Послание современному человеку [160]

Шри Рамана — истинный сын индийской земли. Он неподделен и, в дополнение к этому, — нечто совершенно феноменальное. В Индии он — белейшее пятно на белом поле.

То, что мы находим в жизни и наставлениях Шри Раманы, — чистейшая Индия с ее дыханием освобожденного мира и освобождения человечества. ОНО — песнь тысячелетий. Эта мелодия построена на единственной, великой, основной теме, которая, в тысячах красочных образов, омолаживает себя внутри индийского духа и самым последним воплощением которой является сам Шри Рамана Махарши.

Отождествление истинного Я с Богом будет шокировать европейца, ибо в высказываниях Шри Раманы выражено специфически восточное Осознание. Психология не может ничего добавить к этому, кроме замечания, что Оно лежит далеко за пределами ее собственной возможности предложить такое.

Восточные практики имеют ту же Цель, что и западный мистицизм: фокус перенесен от личного «я» к истинному Я, от человека к Богу. Это означает, что «я» исчезает в истинном Я и человек — в Боге. Подобное усилие описано в Exercitia spiritualia [161]^*, в котором «частное владение», «я», в максимально возможной степени подчиняется владычеству Христа. Шри Рамакришна занимал ту же позицию в отношении к истинному Я; но у него дилемма выбора между «я» и истинным Я так ярко не выражена. Шри Рамана несомненно утверждает, что подлинная цель духовной практики — растворение «я». Рамакришна, однако, демонстрирует в этом отношении отчасти колеблющуюся позицию. Он говорит: «Почему очень немногие могут добиться этого союза (самадхи) и освободить себя от собственного „я”? Это очень редкая возможность. Когда вы в конце концов обнаружите, что это „я” не может быть уничтожено, пусть оно остается как „я” слуги» [162].

Что касается этой уступки, то Шри Рамана определенно более радикален.

Изменение связи между этими двумя величинами, «я» и Я, представляет собой область переживания, которую интроспективное сознание Востока исследовало в степени, почти недостижимой для человека Запада. Философия Востока, столь отличная от нашей, представляет для нас чрезвычайно ценный дар, который, однако, мы «должны добыть, чтобы владеть». Слова Шри Раманы еще раз резюмируют то главное, что было накоплено духом Индии тысячелетиями размышлений о Внутреннем Я; и собственно жизнь и работа Махарши служат еще большим примером сокровенного стремления индусов найти освобождающий первичный источник.

Восточным народам угрожает быстрое измельчение их духовного багажа, и то, что приходит на его место, не всегда может относиться к лучшим достижениям западного ума. Поэтому Мудрецы, подобные Шри Рамакришне и Шри Рамане, могут рассматриваться как современные пророки. Они не только напоминают индусам о тысячелетиях духовной культуры Индии, но также непосредственно воплощают ее. Их жизнь и учения формируют впечатляющее предостережение — не забывать требования души во всех новациях западной цивилизации с их материалистически-техническим и коммерческим отношением к миру. Мертвящее побуждение приобретать и обладать в политической, социальной и интеллектуальной областях, которое порождает явную, неукротимую страсть в душе; человека Запада, также непрерывно распространяется и на Восток, угрожая такими последствиями, что их нельзя упускать из виду.

Не только в Индии, но также и в Китае, многое уже утрачено из того, в чем прежде жизнь души обитала и цвела. Поистине, экстернализация культуры Запада, обращение ее вовне, может удалить многие несчастья, уничтожение которых кажется чрезвычайно желательным и полезным. Но, как показывает опыт, этот прогресс дается слишком дорогой ценой — утратой духовной культуры. Никто не удивляется своей жадности, но смотрит на нее как на свое право по рождению; человек не осознает, что однобокость диеты его души в конце концов ведет к самым серьезным нарушениям равновесия. Именно это формирует болезнь представителя Запада, и он не успокоится, пока не заразит весь мир своей алчной неугомонностью.